Право на «лево». Почему люди изменяют и можно ли избежать измен

Обычно о подобных вещах не говорят, особенно в гетеросексуальных парах. Люди более склонны держать секреты в себе, чем инициировать откровенный разговор с супругами. Им многому стоит поучиться у гей-пар и полиаморов, у которых сексуальный застой не обязательно приводит к застою в коммуникации. Многие гей-пары, с которыми я работаю, предпочли бы обсудить свою моногамию или ее отсутствие, особенно если бы фактически она приравнивалась к воздержанию. Консенсуальная немоногамия предполагает, что оба партнера имеют равное право голоса при принятии решения об исполнении неудовлетворенных желаний за пределами отношений. Решение об измене, напротив, принимается в одностороннем порядке: один человек тайно поправляет свое положение. Ему может казаться, что это всем на пользу – что он оберегает брак и разрубает узел сексуальных противоречий, – но он все равно превышает свои полномочия в отношении ничего не подозревающего супруга. Само собой, как возразил один мужчина: «Разве она спрашивает мое мнение, когда каждую ночь говорит мне «нет»? И кто теперь принимает решения в одностороннем порядке?»

Его можно понять. Поэтому, когда отказники жалуются мне, как их расстраивает внебрачный секс партнера, я мягко перенаправляю их фокус с того, что делает партнер, на то, что сами они не делают. Легко увидеть предательство в действиях человека, который удовлетворяет свои желания на стороне. Гораздо сложнее посмотреть, как незаинтересованный партнер становится его невольным сообщником. Честный разговор о таких изменах должен учитывать все аспекты истории.

Развод или его альтернативы?

Отношения Мэтта с Мэгги выполняли свою задачу, пока оставались в тайне. Как только Мерседес узнала о них, ситуация изменилась. Мы начали терапию с анализа последствий разоблачения. Никто из них не хотел разводиться, поэтому мы начали диалог о доверии и обязательствах и вывели определение верности и преданности за узкие рамки сексуальной исключительности.

Эта пара иллюстрирует типичную уловку-22. У них за спиной целые годы истории, как счастливые, так и печальные. Они с теплотой вспоминают, как переехали в первую квартиру с единственной спальней и переделали кладовку в детскую. Они гордятся, что впоследствии заработали достаточно денег, чтобы арендовать небольшой таунхаус с солнечной лужайкой. Они поддерживали друг друга в карьерном росте, по очереди спали, работали по дому и ухаживали за детьми, чтобы в итоге обоих повысили на работе. Их брак пережил смерть трех родителей, рождение двоих детей, один выкидыш и одно подозрение на рак. Их надежды и мечты давно переплелись – они мечтали о домике в лесу, о поездке в Африку, о щенке, с которым могли бы играть их дети. Они по-прежнему каждый день вместе потягивают на заднем дворе горячий кофе. Они любят друг друга. Просто больше не занимаются любовью.

Неужели подобные пары обязаны выбирать между разрушением всего, что построили в браке, и полным отсутствием секса до конца своих дней? В нашей культуре предполагается, что мы все должны получать в браке, поэтому законных вариантов здесь всего два – подавать на развод или мириться с ситуацией. Неудивительно, что в таких условиях многие обращаются к негласному, но все более популярному третьему варианту, то есть к неверности. Памела Хааг замечает: «Прежде чем пересмотреть брачные правила, которые уже не работают, мы их нарушаем».

Брак нуждается в новых вариантах. Мы часто виним измены в разрушении отношений, но во многих случаях гораздо более разрушительное действие оказывает упрямое требование сексуальной исключительности любой ценой. Возможно, некоторые из этих пар не распались бы, если бы партнеры готовы были обсудить свои различные сексуальные потребности и их влияние на структуру брака. Но этот разговор требует свержения романтического идеала – моногамии.

Не поймите меня неправильно: отказ от моногамии вряд ли можно назвать лекарством от всех болезней или буфером против измены. Однако, наблюдая, как люди страдают и вынужденно принимают во всех отношениях болезненные решения, я хочу хотя бы иметь возможность предложить им другой выход. Моя мама была швеей, и мне кажется, что моя работа напоминает портновские примерки. Я не пытаюсь надеть один и тот же костюм на каждую пару.

Большинство людей настораживается при упоминании сексуально открытых отношений. Мало какие аспекты серьезной любви вызывают такое же неприятие. Что, если она не вернется? Разве он не может ценить то хорошее, что есть между нами? Нельзя получить все и сразу! Что, если она влюбится в другого? В браке нужно идти на компромисс! Мысль о том, чтобы любить одного человека и заниматься сексом с другим, заставляет некоторых из нас содрогнуться. Мы боимся, что нарушение одной границы приведет к нарушению всех остальных. Может быть, и так. Но многие люди на собственном опыте узнают, что закрытый брак тоже вряд ли можно назвать защитой от катастрофы.