Право на месть

И тогда, чувствуя, как в приливе бешеной радости внезапно и стремительно слабеют его ноги, Добрынин поднял руки к шлему и, щелкнув замками-фиксаторами, потянул его с головы.

Глава 2 Осколки

– Сразу после вашего ухода они и пришли. Трех дней не прошло. Утром. Новая смена только заступила, а через полчаса слышим – гул со стороны Мазановки[1]… И минут через пять подкатывает… Мы сначала подумали – это вы возвращаетесь. Потом смотрим – нет. И первый-то бронепоезд не маленький был – а этот вообще здоровущий!.. Правда, танк всего один на платформе, но теплушек и вагонов с орудиями – в два раза больше. Две инженерные платформы, по обеим концам. И тепловоз не один, а целых четыре, по паре с обеих сторон. Так что сила серьезная была, ты не думай…

Шум и крики после того, как Добрынин рассказал о походе к мнимому комбинату Росрезерва и поведал его печальный итог, уже поутихли и теперь говорил лишь Батарей, да Паникар иногда вставлял словечко. Остальные пока молчали. Слушали. Сидели они в том самом подвальчике, в клубе «Атлант», где когда-то Данил со товарищи останавливался на ночь в самом первом своем, трехдневном рейде. С тех пор его основательно переоборудовали, создав что-то вроде перевалочного пункта – сделали вентиляцию, пробили стены в другие секции подвала, расширяя схрон, заготовили припасы – но для девятнадцати человек, что выжили в мясорубке, этого все равно было не достаточно. Подвал строился как временное укрытие: передохнул, пересидел ночь – и валяй себе дальше, не задерживайся.

А ребята жили тут с того самого дня.

– …Потом ихний переговорщик в Убежище пришел. Сказал, что это в рамках совместного договора силу нагнали. Чтобы, вроде того, нашу общину охранять, пока основные бойцы не вернутся. Полковник вроде хотел их сначала в Убежище расквартировать, выдвинул предложение – но Герман и Плюшкин против высказались, да и большинство народа тоже. Одно дело – когда у нас бойцы все на месте, и совсем другое, когда всего ничего мужиков осталось. Чужакам верить?.. Вы-то ушли, и вроде бы обещано было, что все будет в шоколаде – но все равно народ не доверял. Герман так сказал: вот как будет результат, как делом докажут, что друзья, когда ребята обратно с полной торбой вернутся – тогда добро пожаловать. А пока… Так и пришлось им в теплушках остаться.

– Это уже потом мы поняли, что полковник предателем оказался, – перехватил нить рассказа Паникар. – С-сука… Ночью ушел. Понял, наверно, что не удастся чужих в дом пустить, народ не даст. Вот и слинял. На посту Таракушка стоял, выпустил без вопросов. А как не выпустить – сам глава Убежища! И через посты он без задержек прошел. Кто мог плохое почуять?! А с самого утра, с ранья – началось…

– Я тогда как раз в смене стоял, – вклинился Ставр. – Гляжу – пушки начали опускаться. Ну, я значения-то не придал сначала… А они навелись – и как врежут всем бортом. Видал, что от северной стены осталось? Первый удар туда пришелся. Разом осыпалась.

– А вы как же выжили? Как получилось? – глухо спросил Добрынин, слушая этот рассказ и чувствуя, как в глубине души его вновь рождается притухшее было пламя ярости и бешенства…

– Мы мобильные отряды, – пояснил Паникар из своего угла. – С самого начала, как Убежище обложили – сумели выбраться. Через тот самый дом выбрались, под которым Большой спортзал. А там уже через элеваторную зону, через локалки, через лесок – и вышли… Потеребили мы их, конечно, от души. Человек тридцать положили. Вся снаряга эта – броня, разгрузы, демроны – все с них и содрали.

Данил аж крякнул от удивления. Молодые пацаны, без опыта – тридцать человек?

– А потеряли сколько?

Ребята молчали, уткнувшись носами в пол.

– Девять человек. А в последней стычке – Герман лег, – сказал, наконец, Батарей. Вздохнул судорожно… – Сначала ногу картечью раздробили… Так он пулемет взял, гранат, и отход прикрывать остался. Мы по бетонке через Сердобу[2] отходили, вот он возле моста и засел. С полчаса держался – мы все слышали… А там уж они БТР подогнали. Тот как из КПВТ ударил – и не стало Германа…

– Герман с вами был? Тогда понятно… – печально усмехнувшись, кивнул Данил. Дядька Герман, битый волк, понял, что Убежищу недолго осталось, и решил сохранить хоть кого-то. Потому и вывел молодых пацанов наружу. А уж девушек и женщин, наверно, не успел или не смог… Да и куда их уводить?.. – Кто же старшим за него остался?

– Плюшкин. Он себя настоящим командиром показал. Народ ободрял, не спал почти, не ел – все людям. Вот кто бы мог подумать, а? Жмот такой – а как геройски себя вел!.. – недоумевая, развел руками Батарей. – Я помню, ты его всегда щемил. И тот раз помню, когда за ремень на крюк повесил… А вот поди ж ты…