Право на месть

– Пусть попробуют, – хитро усмехнулся дед. – Ты сам прикидывай… – и он начал перечислять, загибая пальцы: – Оружия у нас в достатке – это раз. Люди тоже имеются, причем не последние бойцы – это два. Техника опять же… Изгородь, что поселок окружает – если надо, под напряжение ее ставим, хрен кто пролезет, – это три. Разве что бомбить нас – так я вертолетов, считай, с самой Войны не видел… Линия, что на подстанцию приходит, – тоже охраняется, причем еще похлеще, чем сам поселок, и та же изгородь из опор высоковольтных в охранной зоне вдоль всей линии навалена… Вояки с горы нам помогают – это четыре! Ну и пять: у нас со всеми крупными группировками в городе – мир-дружба. Ну или хотя бы – нейтралитет. Потому как именно мы их и питаем! Даже Сиплый, бугор шуистовский – и он от нас берет! А он, хрен старый, зимой мерзнуть не любит! Так что мы, куда ни погляди, в шоколаде.

– Оно конечно так, – кивнул Добрынин. – Но это ваши внутренние дела. А если со стороны кто придет?

– Ну а если вдруг со стороны кто появится – так городские группировки тут же отзовутся. В течение дня подмогу пришлют. Тысячи две бойцов наберется, а то и побольше.

– Ты так уверен, дед, на вашу защиту все как один встанут? – удивился Добрынин.

– Вста-а-анут… – отмахнулся Сидрыч. – Как миленькие встанут. Энергия по нашим временам на вес золота. Так что – сам видишь.

– И что же? Отобрать не пробовали? Неужели так ни разу и не наехали? Тот же бугор Сиплый, по своей блатной натуре…

– Да, было несколько раз, – признал дед. – Еще в самом начале дело было. Сунулись – получили полный отлуп. И с тех пор как отшибло. Ну а потом уже Николаич на собрании глав общин полный расклад дал… Что они, обалдуи тупоголовые, в энергетике смыслят? Ни-че-го, ровным счетом. Трансформатор от разрядника не отличат. Куда им в энергетику-то соваться?.. Понаделают тут делов… и сами хрен получат – и общины без энергии оставят. Вот так с тех пор и живем. Мы им электронов – они нам патронов, – и Сидорыч засмеялся, довольный своей шуткой.

– А как же износ? Ветшает оборудование…

– Да какой там износ… – пренебрежительно отмахнулся дед. – Ну ты сам посуди. Из движущихся частей – только вентиляторы на трансформаторах, на системе охлаждения. Вот тебе и весь износ. Трансформатор с минимумом нагрузки работает – чего ему будет-то за двадцать лет?! На старой подстанции, которая в десятом году на слом пошла, шестьдесят лет оборудование пахало! Нет, ну техническое обслуживание, конечно, раз в год ты ему дай, как без этого… Летом на пару недель из работы выводим, все проверяем, чин по чину… Ремонт, протяжка, подмазка – чуть ни языками вылизываем, оборудование-то. Ремонтники у нас есть, натаскал Николаич мужиков, а уж ЗИПа – сколь хошь! И своего, демонтированного, и с соседних подстанций. Да тут одну только «Пензу-2» взять – километрах в сорока громадная подстанция стоит, пятисотка – там этого добра завались! А их и по району сколько понатыкано… И по городу тоже. Транзит вокруг города, раньше так прямо и назывался – «Городское кольцо»… Правда – опасно, да, – дед посерьезнел. – На ту же «Пензу-2» только «тяжелые» суются, есть у нас такой специальный боевой оперативный отряд. Вооружены по самые яички. В броне все с ног до головы, в шлемах, со щитами… Увешаны, как терминаторы. БТРы, опять же, в наличии. Там ведь такие твари гнездовье облюбовали – мама дорогая. Когда без потерь обходится, а когда и… – он развел руками.

– И много народа в городе выжило?

– Остались конечно… – кивнул дед. – Супротив тогдашних конечно не сравнить… Шестьсот тысяч народу в городе жило. А щас?.. И десяти не наберется. Крохи! Тьфу и растереть… Нам тут неплохо досталось – но выжили. Заречный ведь рядом и Леонидовка… Заречный – закрытый город такой раньше был, секретное что-то там делали, с космосом связано. А Леонидовка – это, брат, уже серьезнее. Там раньше склады химического оружия работали, а потом линию по переработке и уничтожению всей этой дряни построили. Когда им прилетело – было там кое-что, хотя и не много, только на складах временного хранения. Но даже этого за глаза хватило, чтоб всю округу травануть. Леонидовка за рекой Сурой стояла, к югу от Пензы, за водохранилищем. Вокруг – лес. И что там теперь – никто и не знает. Были охотники, совались туда – но быстро перевелись. Почти никто не вернулся. А кто вернулся – седой весь, скулит, заикается, палец сосёт, да под себя ходит. Пока еще остатки мозгов были – рассказывали кой-чего… Туман – понимаешь? – понизив голос, зашептал Сидорыч. – Туманная Чащоба… Вдруг ни с того ни с сего, средь бела дня – туман белый-белый меж деревьев появляется, ползет, обволакивает… Сразу же сыро становится, мозгло, как в могильнике. Солнце пеленой закрывает, муть молочная, ни черта вокруг не видно… И в тумане том есть что-то, а вот что – не говорят. Не получается уже. В истерику впадают, орут, припадошные, трясет их, бедолажных, того и гляди, башка отвалится. Вот такой вот коленкор…