Право на Одиночество

— Я трахаю её сейчас. — Он видел, как глаза Александра наливаются кровью. Чашка, которая была в его руках, разлетелась на осколки. От наслаждения Макс прыснул со смеха, но сдержался. — Ой, простите! Сболтнул больше, чем Вы хотели знать, господин Губернатор? Неужели она Вам ничего не рассказывала?! Ой, как неловко вышло! Как неловко! Ты думаешь, ты крут, мистер Губернатор? Будь мужиком тогда! И оставь ее уже в покое! Она не любит тебя! А ты держишь ее при себе! Убиваешь ее! Она боится тебя! Неужели ты настолько моральный урод, что готов обречь ее на всю жизнь на страдания? Она не любит тебя! Меня любит! Меня! И трахается со мной!

Сокольский, ослепленный яростью, соскочил с места, откидывая стул. Мила вошла в зал именно в этот момент. Мужчина схватил собеседника. Несмотря на то, что был сантиметров на десять ниже. Его стальной хватке можно было только позавидовать. Завязалась потасовка. И теперь струйки крови украшали обоих. Лица была гневно перекошенные, помятые. Отборный мат и прочие ругательства. Мила просто влезла между двух мужчин, чтобы хоть как-то их разнять. Ее мозг соображал весьма трезво, чего нельзя было сказать о разъяренном Губернаторе. Охрана подскочила вовремя и Астахова вышвырнули вон. Но ему собственно большего было и не нужно. Он сказал все, что хотел. Завел механизм часовой бомбы. И теперь он был безмерно собой доволен. Просто бессовестно доволен собой. Сокольского же пришлось держать его охране. Пока его пыл немного не ослаб. И его помощница была рядом, и пыталась вразумить его сознание хоть немного. Он выглядел сейчас, как бык, которого выпускают для корриды. Бешеный, разгневанный и готовый кинуться на любое движением с одним желанием-уничтожить. Мила говорила много. Медленно и рассудительно. Она прекрасно знала и его норов, и его темперамент. И он был отчаянно готов наворотить делов. Его жизнь рухнула в одночасье. Все произошло так стремительно. А было ли что-то настоящим? Его мозг отказывался что-либо думать. Адская боль пронзала всю грудину. Измена-нет живучей слова. Он не слышал и не слушал. Сходил с ума от пульсирующей ненависти. Предательство, как выстрел в спину в тишине. Оглушило, и уничтожило моментально. На сегодня рабочий день имел обычный плотный график. Он не мог его менять. И каждая секунда этого дня лишь больше добивала его.