Право на одиночество

– Я купила тебе одежду, Наташ, – шепнула она. – Максим Петрович вышел из кабинета, давай мы тебя переоденем?

Я кивнула и хотела встать, но Света засмеялась.

– Да лежи, лежи, я сама. У меня бабушка десять лет болела, я очень хорошо умею переодевать лежачих…

Сняв пиджак Громова, Света громко вздохнула и выругалась.

– Вот… ты ж… – на пол полетела рваная рубашка. – А где твой лифчик?

– Видимо, остался там, в АХО. Он же его порвал.

Судьбу рубашки разделили брюки и трусы. Я почувствовала, как Света натягивает на меня новое белье.

– Уж извини, если слегка будет жать… или наоборот. Я ведь особо не выбирала, схватила первое попавшееся. Господи, Наташ, какая же ты красивая! Даже с этими синяками. Будь я на месте Максима Петровича, сама бы тебя изнасиловала…

– Что ты такое говоришь, Свет! – я перепугалась.

– Да я шучу. Просто… мне всегда хотелось иметь фигуру, как у тебя. Я вон – плоская, как доска. А у тебя все на месте и такой красивой формы…

– Еще немного, и я решу, что ты нетрадиционной ориентации, – я усмехнулась. Туман перед глазами постепенно рассеивался.

– Да ладно тебе, уж нельзя повосхищаться красивым женским телом! Ну вот, все, я тебя одела. Можешь встать с дивана?

Я попыталась, но ноги меня все еще не слушались.

– Максим Петрович! – крикнула Света.

И не успела я пискнуть, как сильные руки Громова подняли меня и аккуратно поставили на пол. Я впервые с момента нападения смогла сфокусироваться на его глазах – и он смотрел на меня с такой заботой, что я почувствовала себя немного неловко.

– Теперь вы одеты, Наталья Владимировна, – Максим Петрович улыбнулся. – Я отвезу вас домой.

Я не сразу поняла, что именно он сказал. Потому что наслаждалась своими ощущениями – только теперь я почувствовала, какие у Громова сильные руки, и от его прикосновений мою кожу будто кольнули сотни маленьких иголочек. Сквозь рубашку я чувствовала, как бьется его сердце. Мне показалось, что в тот миг, когда я посмотрела Максиму Петровичу прямо в глаза, оно забилось чуточку чаще.

– Я отвезу вас домой, – повторил он. И до меня наконец дошло.

– Нет, – выдохнула я. – Только не домой, пожалуйста! Только не туда!

Светочка и Максим Петрович удивленно переглянулись.

– Ната-аш, – протянула Света, – ты чего это? Почему домой не хочешь?

Я не хотела объяснять, что дома на меня опять навалится эта безысходность, тоска, от которой я никак не могу отделаться уже столько лет. И сегодня… это изнасилование…

Больше всего мне хотелось прижаться к маме. Рассказать ей обо всем… чтобы она меня пожалела…

Но рассказывать мне некому. Мамы у меня давно уже нет. И какой смысл ехать домой? Чтобы на меня опять свалилось это стылое одиночество?

– Не хочу… я не хочу быть одна…

Я даже не подумала о том, что делаю в тот момент: я крепче обняла Громова и прижалась щекой к его груди. Мне просто было нужно к кому-нибудь прижаться.

– Дома ко мне всегда лезут мысли… Я не хочу оставаться одна!

Я почувствовала, что по моей щеке сползла одинокая слезинка. Громов обнял меня крепче и гладил по голове, успокаивая. И тут Светочка подала голос:

– Давай я сегодня у тебя переночую?

Я оторвалась от Максима Петровича и уставилась на Свету.

– Мне… послышалось?

– Что именно? – она ухмыльнулась. – Ты вроде не страдала раньше слуховыми галлюцинациями! Да, я спросила, можно ли мне переночевать у тебя сегодня?

– Спасибо! – я обняла на этот раз Светочку. – Спасибо тебе!

– Ну, вот и отлично! – услышала я веселый голос Громова. – Собирайтесь, я отвезу вас. Завтра можете прийти на работу на час позже.

Когда мы спускались вниз, обитатели комнат уже бродили по коридорам и, завидев нас с Громовым, начинали ахать и охать. Светочка и Максим Петрович защищали меня, как могли.

– Наталья Владимировна не отвечает на вопросы, – твердили оба. – Завтра, все завтра.

Когда мы наконец сели в машину, я тихо спросила Громова:

– Максим Петрович… как думаете, что будет с Крутовой?

Несколько секунд он молчал. А затем повернулся ко мне и ответил, глядя прямо в глаза:

– Понятия не имею. Одно могу сказать точно – я знаю Сергея уже пятнадцать лет и еще ни разу в жизни не видел его в подобном состоянии. Меня немного удивил ваш поступок, решение не заводить уголовное дело…

– Мне стало жаль этого мужчину. Я не знаю, на что бы согласилась, если бы у меня была больная дочь. Да и Марина Ивановна… она, конечно, стерва, но… Пусть с ней разбирается кто-нибудь другой. И я уверена, жизнь ее накажет лучше, чем наше правосудие…

Громов улыбнулся.

– Вы удивительный человек, Наталья Владимировна.

– Зовите меня Наташей, второй раз говорю…

– Да! – встряла Светочка. – Вы же ее все-таки спасли, как благородный рыцарь прекрасную даму…

– …Прекрасную даму в разорванных штанах, – хихикнула я.

Штаны, кстати, было немного жалко. Их мне Антон подарил.

У меня дома Светочка с порога начала активные боевые действия. Усадив меня на диван, она бросилась на кухню заваривать чай и готовить нам ужин. Алиса уселась рядом со мной и с удивлением рассматривала незнакомую тетю, носившуюся по квартире со скоростью реактивного самолета.