Право на первую пулю

Наши большие квадрокоптеры отдали своим более мелким собратьям команды, невидимые глазом и неслышимые человеческим ухом. Но отдали тоже не всем. Всего несколько из более мелких квардрокоптеров переместились в небе и заняли новую позицию. И в какой-то момент то один из них, то другой, когда цель оказывалась прямо под ними или даже чуть раньше, в зависимости от высоты собственного полета, производил выстрел из пушки, установленной у него на днище. Пушка имела очень короткий, почти пистолетный, если не короче, ствол, только значительно большего калибра, к тому же имела раструб, наподобие того, что стоит на автомате АК-74У[13]. И заряжена была какими-то меткими осколками, которые разлетались большим облаком, заметным только в небе, традиционно более светлым в это время суток, чем поверхность земли. Управляющие дроны «бармалеев» падали один за другим. Но доставались осколки не только им одним. Простые боевые дроны, случайно оказавшись поблизости, тоже получали свою долю и тоже завершали свое существование внизу, на земле. Остальные же были попросту лишены управления и зависали на месте, не понимая, куда им лететь и что делать. Их искусственный интеллект был не в состоянии самостоятельно выбрать себе цель. Но одновременно с этим большие квадрокоптеры, видимо, сумели «прочитать» их программу управления и взять ее на себя. Хотя, скорее всего, это делали инженеры-операторы Василия Васильевича со своими ноутбуками. Именно они, думалось мне, брали на себя команду над дронами противника. Все как один дроны «бармалеев» сделали круг, развернулись и полетели в обратную сторону, быстро удаляясь, и я вскоре, даже с помощью бинокля, мог рассмотреть только отдельные точки. А простым глазом, без помощи тепловизора, не видел уже и их. Только время от времени наблюдал в темном небе отдельные вспышки. Я хотел было спросить, что они означают, но подполковник Ягужинский опередил меня, ответив на мой невысказанный вопрос сам:

– А вспышки… Это дроны таранят своих собратьев. Но то ли еще будет сейчас! Смотрим концерт до конца.

Над нами пролетели квадрокоптеры из автобуса. Сразу за нашим высоко расположенным окопом они стали снижаться и приземлялись на склон рядом со своими коробками, то есть каждый из этих «умников» прекрасно знал место, с которого он отправился в полет. Убедившись в этом, я хотел было отыскать в бинокль Василия Васильевича, но не успел – мое внимание привлекли слабые, а скорее, просто отдаленные взрывы, раздавшиеся у меня за спиной. Резко обернулся и снова поднес бинокль к глазам.

– Не переживай… – успокоил меня подполковник. – И не нервничай… Это «рои» дронов бомбят тех, кто их послал, – атакуют собственные джихадмобили. А часть вообще бомбит места собственного запуска. Василий Васильевич свое дело знает.

– Знаю… – с тяжелой одышкой констатировал внезапно оказавшийся у меня за спиной Василий Васильевич. Он только-только взобрался по склону и, ни слова не говоря, взял из рук Ягужинского его бинокль. – А ты что подумал, майор?

– Он ничего не подумал, товарищ генерал-лейтенант, – ответил за меня Ягужинский. – Он только на взрывы среагировал и лицом показал свое удивление вашими успехами.

– Да, – согласился Василий Васильевич, – удивляться есть чему. Я сам, признаюсь, не ожидал подобного успеха.

Так, получается, это он – тот самый генерал, которому звонил подполковник. И даже не просто генерал, а генерал-лейтенант. Впрочем, я давно уже знал, что многими российскими военными разработками руководят гражданские люди, носящие высокие воинские звания. Но я совсем недавно, со смехом, если не с издевкой, представлял себе Василия Васильевича идущим в атаку бойцом в нескольких бронежилетах, которые не в силах прикрыть его объемный живот. И это представление вызывало во мне внутреннюю улыбку. Однако теперь мне стало ясно, почему Василий Васильевич не участвовал в инциденте на дороге, когда мой взвод влез в ситуацию, ему не свойственную. Генерал-лейтенант просто не имел права рисковать своим грузом и оставлять его без присмотра. Вспомнилось, что и в Иране, когда весь мой взвод высадили из вертолета на время заправки, Василий Васильевич оставался на месте, хотя шестерых его помощников высадили вместе с нами. В Иране, должно быть, тоже уважают высокое генеральское звание. А возможно, существовала какая-то договоренность с иранскими властями относительно того, кого следует высаживать во время дозаправки, а кого оставлять в вертолете. По крайней мере, генерал-лейтенанта общие понятия безопасности на иранском военном аэродроме не касались. Следовательно, и я должен был относиться к Василию Васильевичу с большим уважением.

Это я осознал быстро. И так же быстро сумел внутренне перестроиться.

– Да, товарищ генерал… Задали вы «бармалеям» жару. Нам работы не оставили…

– Благодаря вашей работе… – не удержался Ягужинский, чтобы не подбросить «леща». Впрочем, я его за это не осудил, поскольку подполковник сказал только то, что собирался озвучить я, он просто меня в очередной раз опередил.