Право на поединок

Тут Волкодава снова скрутила отвратительная дурнота, и он откинулся на палубу, пряча лицо в тень. Так бывает, когда отравишься. Тоже делается невозможно думать ни о чём, кроме протухшего сверху донизу живота… Волкодав сделал над собой усилие и продолжал размышлять. Что касается Велимора – пока всё было правдой. Там, в горном краю, мир действительно странным образом… раздваивался. Это знали все, но объяснять не брался никто. А что же Беловодье?… – ударило вдруг Волкодава. Веннские легенды рассказывали, как Боги, сами едва не погибшие от вселенской беды, обособили счастливую страну и укрыли в ней добрых и справедливых, ибо не питали должной уверенности, что сумеют спасти гибнувший мир. Так не могло ли случиться, что Беловодье стало быть в одно мгновение с Велимором? В то самое мгновение, когда мир раздвоился и растроился, точно отражение луны в зрачках запойного пьяницы?… Вот только луна, стоит пьянице протрезветь, вновь оказывается на небе одна, а миры, выбитые друг из друга непредставимым ударом, так и остались?… Волкодав задумался, знал ли о Беловодье Зелхат, и решил, что скорее всего знал, хотя, может, и называл другим именем. Такому учёному человеку да оставить без внимания чудо Богов?… Венн положил себе прочитать все двести пятьдесят четыре страницы, но упоминание о Верхнем Мире, если только оно имелось в книге, найти. Ещё он подумал о том, что Зелхат, несомненно знавший про Беловодье, вполне мог намеренно ничего о нём не писать. Здесь, внизу, вообще старались пореже упоминать о Вратах в другой мир. Взять хоть Эвриха, долго не смевшего посвятить в свою тайну даже лучших друзей… Почему?… Опасались ввести в искушение властолюбивых правителей, могущих перехватить беловодских посланцев, и не в меру усердное жречество, способное подрезать крылья взыскующим Врат?…

Нутро почти совсем успокоилось. Волкодав поразмыслил ещё немного и пожалел, что так и не удосужился поговорить обо всём этом с Тилорном. Лёжа на тёплой палубе, венн попробовал вспомнить россказни звёздного странника о его путешествиях. Пепельноволосый мудрец как-то говорил ему о безжизненных глыбах, носившихся в пустоте. Глыбы поперечником в целый материк (Волкодав пытался представить себе нечто подобное, но безуспешно) бывали каменными и железными, совсем как в Зелхатовой книге. Другое дело, пустота, по словам Тилорна, была божественно велика, а посему летучие глыбы встречались не чаще, чем тараканы во щах у опрятной веннской хозяйки. А ещё – и уж этого Зелхат, ни разу не странствовавший между звёзд, знать, понятно, не мог! – плоть иных глыб составляли гигантские скопища льда. Тилорн, правда, нёс что-то в том духе, будто в небе летала не обычная смёрзшаяся вода, а нечто вроде воздуха, обращённого в лёд на лютом морозе… Тут уж он, само собой, завирался. Волкодав помнил, как от зимнего холода, бывало, рассыпалось железо. Но чтоб воздух!…

Память, впрочем, немедля подсунула ему зверский холод горных вершин, откуда до звёзд, вообще говоря, легко можно было доплюнуть. И то, как отчаянно трудно дышалось на промороженных ледниках. Он внутренне заколебался: а если действительно?…

…Так вот, когда ледяные глыбы попадали в горячее сияние солнц, они мало-помалу подтаивали, обрастая радужными хвостами холодного пара. Люди, жившие около солнц, видели эти хвосты и очень пугались, усматривая дурное знамение. Как утверждал Тилорн, большей частью страх оказывался беспочвенным. Но если такой ледяной звезде суждено было врезаться в обитаемый мир, дел она наделать могла не хуже каменной глыбы. Или, проносясь мимо, задевала земной воздух своим хвостом, и от этого мог распространиться всяческий мор…

Тут Волкодава едва ли не впервые посетила крамольная мысль – а может, стоило всё-таки взять Тилорна сюда?… Ну уж нет, оборвал он себя самого. Хлопот полон рот и с одним Эврихом. Не говоря о мальчишке…

Молодой аррант, точно подслушав его мысли, нагнулся со скамейки и лукаво тронул Волкодава за плечо.

– Друг венн! – сказал он жизнерадостно. – Хлебца с салом не хочешь? Может, хоть огурчика солёного пожуёшь?… Или у Астамера свежего молочка для тебя попросить, ты ведь, кажется, любишь?…

Это оказалось последней каплей. Позеленевший Волкодав торопливо сел, стукнувшись головой о скамью, потом кое-как встал, хватаясь за доски, и свесился через борт…