Право на поединок

Как же так, сидя на солнышке у нагретой стены, задумался Волкодав. Почему нам с Эврихом выпало Её сопровождать? Сколько последователей у Близнецов – а ведь мы с ним ни разу Им не молились? И там, в горах, мой Хозяин Громов пришёл мне на выручку, хотя Он-то уж знал, что я, сам не подозревая того, взялся отстаивать Бога чужой веры?… Может ли так быть, что мы, люди разных кровей, поклоняемся Одним и Тем же, только под разными именами? Может ли так быть, что Создавшие Нас являлись к народам в том облике и с той Правдой, для которой эти народы были готовы? И Сигина, Мать Близнецов, на самом деле есть наша Великая Мать Жива, Вечно Сущая Вовне?… И, значит, нет ложных и истинных вер, а есть только добро и зло в самом человеке?… И Высшие, окружённые благими душами живших прежде нас?… Они, наверное, улыбаются, слыша те имена, которыми мы здесь, на земле, по-детски Их наделяем. И горько скорбят, когда мы идём друг на дружку войной, силой доказывая, чья вера лучше… Может ли такое быть, прадед Солнце? Или Ты за подобные помыслы на меня и светить теперь не захочешь?…

Солнце улыбнулось ему с высоты.

Брат Хономер не заставил себя долго ждать. Когда он вышел из внутренних ворот, венну сразу бросилось в глаза, что он был не в обычном жреческом двуцветном облачении. То есть цвета-то остались и даже с прошлого раза сделались как будто ярче, но украшали они теперь не полотняное одеяние до пят, а короткую рубашку, из-под которой выглядывали грубые потасканные штаны. И было похоже, что Избранный Ученик только что вытирал голову полотенцем, умываясь после каких-то трудов. Волкодав легко догадался, после каких именно.

– Святы Близнецы… – начал было брат Хономер, но тотчас осёкся: – Я уже где-то видел тебя, язычник?…

Голос у него тоже был прежний, красивый и звучный, воистину предназначенный отдаваться под сводами храмов и разноситься над многолюдными площадями. С таким голосом только и провозглашать истины во имя Небес.

– Три года назад ты проповедовал в Галираде, – ответил Волкодав. – Я был там в то время.

– Как же, помню, – подходя и останавливаясь, медленно произнёс Хономер. Потом в его глазах появилась едва заметная насмешка: – В те времена ты кое-чего стоил на мечах… в чём мы и убедились, к немалой нашей досаде. А теперь, значит, решил поучиться искусству безоружного боя? И пришёл к Близнецам, на которых воздвигал когда-то хулу?…

– Я молюсь своим Богам и не восстаю на чужих, – повторил Волкодав. – Я и тогда Близнецов не хулил и теперь не намерен. И вот что. Я сюда пришёл не учиться. Я пришёл сказать, что пора вам выгнать наставника, который учит плохо и неправильно, и нанять меня вместо него.

Он выговорил эти слова медленно, веско и так, чтобы слышали все. Голос он повышал редко, но когда требовалось – умел. Он был заранее готов к тому, что последовало, и не вздрогнул от хохота, обрушившегося со всех сторон. Уж верно, среди мужчин в крепости не осталось ни одного, кто бы не испытал на себе грозную руку Кан-Кендарат или её лучших учеников. Оскорбившись за хозяина, Мыш злобно зашипел и по привычке полез было на волосы, но Волкодав легонько тряхнул головой, и понятливый зверёк вновь притих на плече.

– Три года назад ты был очень наглым молодым парнем, язычник, – отсмеявшись, покачал головой брат Хономер. – С тех пор у тебя прибавилось седины, но наглость, я смотрю, ещё не повышибли. Таким, как ты, не место в нашей обители. Мы здесь радуемся людям смиренным и скромным, любящим учиться во славу Близнецов, а не кричать с порога, что они лучше всех. Уходи.

– Эй, язычник, ворота вот здесь, – окликнул молодой стражник, тот, что приглашал Волкодава вовнутрь. Воины и молодые жрецы, оказавшиеся во дворе, останавливались посмотреть, чем кончится забавное происшествие. Многие жрецы были крепкого сложения и в таких же коротких одеяниях, как Хономер. Ученики…

Венн не двигался с места.

– Я сказал то, что сказал, – повторил он. – И докажу, если ты пожелаешь.