Право на поединок

– Здесь не клоповник, – мрачно сказал вышибала. Он явно собирался встать и уйти.

Ювелир открыл рот говорить, но тут произошло неожиданное. Волкодав не то чтобы поднялся – слетел со своего места. И оказался возле двери чуть не прежде, чем сидевшие за столами успели что-то заметить. В следующее мгновение с улицы донесся глухой рык, и перед дверью вырос Беспутный. Волосы у него были всклокочены, а в руках он держал толстый кол, подхваченный неведомо где. Не подлежало никакому сомнению, что он благополучно пропил врученный Волкодавом полулаур и во зрелом размышлении счел, что венн его все же обидел. То ли тем, что не пропустил в «Зубатку», то ли тем, что не пошел пить с ним вместе. Беспутный пребывал на последнем пределе ярости и рвался внутрь с невнятным ревом:

– Убью!..

Кого именно он собирался убить, так и осталось неведомо. Он, может, и сам толком не знал. Однако вид детинушки вполне соответствовал словесной угрозе. Рейтамира испуганно прижала к груди лютню – свое единственное достояние, – и даже у Кей-Сонмора на мгновение остановилась рука, подносившая ко рту четвертинку блина. Его ребята выманили сюда Беспутного нарочно затем, чтобы УЛОЙХО посмотрел венна в деле. Теперь Луга старался сообразить, не слишком ли далеко забрела веселая шутка. Ладно, сказал он себе затем. Наслышаны мы про этого венна. А теперь и сами увидим, так ли горазд.

Волкодаву размышлять было некогда. Он и не размышлял, ощущая только досаду: неужели не мог сразу понять, что выпивоха вернется?.. Ишь, допустил отвлечь себя разговором, увести от дверей. Выпроваживай его теперь вон. А кабы прощения просить не пришлось у почтенных гостей за то, что позволил их напугать…

УЛОЙХО невольно втянул голову в плечи. Луга не впервые вытаскивал его, как он говорил, в шумную харчевню «проветриться», и всякий раз дело кончалось одним и тем же. Дракой с кровью и выбитыми зубами, причем Луга, как положено будущему Сонмору, обязательно бросался разнимать драчунов…

Тем временем страшный, в скользких лохмотьях сгнившей коры, кривоватый кол необъяснимо перекочевал из рук Беспутного в руки венна. Со стороны могло показаться, будто вельможа вприпрыжку обежал вышибалу кругом и жизнерадостно устремился обратно за дверь. Держа его за шиворот, венн бросил отобранный кол в черный угол, туда, где у выхода во двор хранили веник и поганый совок. Оплошность оплошностью, а безобразничать в трактире он никому не позволит. Вытащив Альпинова братца за порог (низенький был порог, не как в доброй веннской избе…), он без лишних слов распластал его на неласковой каменной мостовой.

Слуги уже бежали к своему господину. Один темноголовый, второй рыжевато-русый, они были похожи друг на друга, как близкие родственники: два губастых молодых остолопа, уже начавшие отращивать животы. Таких рабов Волкодав немало в своей жизни встречал. Привыкших жировать при незлом господине, точно коты, забывшие про мышей. Они никогда не бегут на свободу, а вздумай хозяин отпустить – в ноги бросятся, чтоб только от миски не гнал…

– Эй, громила! – сразу закричал на Волкодава темноволосый. – Убери-ка лапы, ты!.. Ты знаешь хоть, кого осмелился…

– И знать не хочу, – сказал Волкодав. – А только забрали бы вы его, от греха-то подальше! Второй надменно выпятил брюхо:

– Господин наш волен идти куда пожелает, и мы ему не указ!

Волкодав скривился в весьма неприятной улыбке:

– А я волен ему шею свернуть. И легонько нажал коленом на локоть задранной кверху руки, вдавливая в землю плечо. Никаких шей он ломать, понятно, не собирался, но вельможа взвыл. Рыжеватый

шагнул вперед:

– Да тебя за это…

Его голос прозвучал выше прежнего – к привычной наглости добавился страх.

– Ага, – кивнул венн. – Только меня еще поймать надо, а вот тебя точно на кол посадят: не устерег!..

Тут на выручку двоим рабам подоспел третий. Это был седобородый дядька весьма почтенной наружности. Волкодав не удивился бы, скажи ему кто, будто старый раб с пеленок ходил за хозяйским мальчишкой и до сих пор любил его, как любят непутевого сына. Он и теперь готов был заслонить рычавшего и барахтавшегося вельможу, если придется, собственным телом.

– Смилосердствуйся, добрый человек, не губи!.. – бухнулся на колени старик. До венна не сразу дошло, что дед просил не за себя. Однако узловатая рука уже гладила буйную вздыбленную гриву Беспутного: – Я тут, господин, я с тобой. Накажи меня, никчемного, не уследил за тобой, споткнуться позволил… Ишь ведь, мостовая-то какая здесь скользкая…

Волкодав выпустил вельможу, отступил на шаг прочь и стал ждать, что будет. Беспутный приподнялся на четвереньки, потом на колени. Старый раб обнимал его, ласково гладя по голове. Полупьяный вельможа пытался отпихнуть его, бормоча:

– Пошел прочь, ослиная задница… Я тебя выпороть прикажу…