Право на поединок

– Спасибо тебе за то, что проучил неразумного, – сказал он спокойно, и венн только тут сообразил, что купец, оказывается, все слышал. Хозяин тем временем повернулся к слуге… и огрел его по другой щеке: – А это от меня. Чтобы впредь поменьше болтал.

На счастье невезучего парня, «опрокинутой лодкой» его господин не владел. Так что от второй оплеухи белобрысая голова лишь слегка мотнулась. Кивнув Волкодаву, сегванский купец повернулся и с большим достоинством зашагал по улице прочь. Слуга поплелся за ним, всхлипывая и утираясь. Некоторое время венн провожал глазами его униженно согнутую спину. На душе было удивительно мерзко.

Нам утро подарит и радость, и новую тень,
И вечной надеждой согреет нас юное солнце,
Но то, чем хорош или плох был сегодняшний день,
Уже не вернется обратно, уже не вернется.

Мелькают недели, и месяцы мчатся бегом…

Мы вечно спешим к миражу послезавтрашней славы,
А нынешней глупости, сделавшей друга врагом,
Уже не исправить, мой милый, уже не исправить.

Мы время торопим, мечтая, как там, впереди,

От бед повседневных сумеем куда-нибудь деться…
А маленький сын лишь сегодня лежал у груди -
И вдруг повзрослел. И уже не вернуть его в детство.

В минувшее время напрасно душой не тянись -

Увяли цветы, и соткала им саван пороша.
Но, может быть, тем-то и светел божественный смысл,
Что всякое утро смеясь разлучается с прошлым?..

И сколько бы нам ни сулил бесшабашный рассвет

На деле постигнуть вчерашнюю горькую мудрость,
Он тем и хорош, что придумает новый ответ…
А вечеру жизни – какое наследует утро?..

10. Тысячный день

Когда Волкодав вернулся в дом, Вионы не было видно, а мастер УЛОЙХО запирал двери «шкатулки».

– Наш сын уже проснулся и захотел есть, – пояснил ювелир. – Виона кормит…

Телохранитель кивнул и хотел идти в сад, но УЛОЙХО удержал его.

– Ты не рассердишься, если я скажу, что потихоньку наблюдал за тобой? – спросил он. – Ты понимаешь, люди ведут себя очень по-разному, когда впервые попадают за эту дверь. Виона, например, сразу увидела возле двери кусок голубого гранита и сказала: точно такой, мол, встречался рядом с нашей деревней, можно, я поглажу его?.. Я тогда и понял, что не ошибся с женитьбой. – Мастер улыбнулся. – Другие люди испытывают только желание обладать… даже пытаются тайком отколупывать… Но я еще не видел, чтобы кто-то стоял, как… Прости меня, но ты словно привидение увидал. Я очень мало знаю о твоем племени, венн. У вас все такие, как ты?

– А откуда бы тебе знать о моем племени, – медленно проговорил Волкодав. – У нас ведь не добывают ни золота, ни серебра… а из камней – только речной жемчуг…

– Погоди! – изумился маленький ювелир. – Неужели ты хочешь сказать, что совсем не понимаешь в камнях? Не может же быть, чтобы у тебя на родине их никогда не видали?..

Этот сегван, что к тебе приходил, не похож на обманщика, мысленно ответил Волкодав. Значит, ему самому сказали неправду. Под Большим Зубом нет голубых топазов, там желтые. Голубые и совсем бесцветные – только под Средним, в южных забоях. И под Большим Зубом никогда не было сорок третьего яруса. Десять лет назад там дошли до тридцать второго, но в двух самых нижних люди сразу начали гибнуть из-за подземных мечей, а потом все затопило водой. Может, с тех пор сумели пробиться вниз, я не знаю. Может, и голубая топазовая жила туда из-под Среднего завернула. Но если так, то мастер Армар твоих камней не гранил. Он умер как раз в год наводнения… Вслух венн сказал совсем о другом:

– Здесь, в Кондаре, сейчас живет мой друг, ученый аррант. Мы вместе путешествуем. Он бывал на родине твоей почтенной супруги и мог бы развлечь ее беседой, если ты пожелаешь.

Мастер УЛОЙХО тоже молчал некоторое время, глядя на него снизу вверх.

– Пойдем, – сказал он наконец. – Спросим ее.