Право на поединок

Шагал я пешком
И крался ползком,
Нащупывал носом путь.

А встретился лес,

На дерево влез -
Вокруг с высоты взглянуть.

Свой собственный след

За несколько лет
Я вмиг оттоль рассмотрел!

И понял, каких,

Беспутен и лих,
Успел накрутить петель!

А что впереди?

Неисповедим
Всевышний разум богов!

Под солнцем искрясь,

Гора вознеслась
В короне белых снегов!

И понял я' вот

С каких бы высот
Земной увидеть предел!

Я ногти срывал.

Валился со скал.
Я сам, как снег, поседел.

Но все же достиг!,

Взобрался на пик.
Открылся такой простор!..

Вблизи и вдали

Все страны земли
Нашел любопытный взор.

Куда же теперь?..

И снова я вверх
Гляжу, мечтой уязвлен.

Там синь высока.

И в ней облака.
И солнца сизый огонь.

Там правды престол…

Но божий орел
Пронесся рядом со мной:

«мой друг, не тянись

В запретную высь,
Коль нету крыл за спиной!

Немногим из вас

Та тропка далась;
Тебе они не чета.

Мой друг, ты и так

Душой не бедняк.
О большем – и не мечтай!..»

Я спорить не стал.

Я попросту встал,
Не жалуясь и не кляня,

И прыгнул вперед…

Паденье? Полет?..
Пусть небо судит меня.

3. На третью ночь

Когда Волкодав покинул ущелье и шел назад, он почувствовал приближение Отца Мужей и оглянулся как раз вовремя, чтобы увидеть его.

Кого другого, менее знакомого с повадками вилл, подобное зрелище могло напугать не на шутку. Желтоглазый зверь с мордой пса и крыльями летучей мыши беззвучно плыл в прозрачном воздухе прямо на него, в полураскрытой пасти влажно блестели клыки. Седовласый всадник сидел выпрямившись, поток встречного воздуха разглаживал длинный мех шубы. Он не стал окликать Волкодава, не помахал ему рукой. Оба были мужчинами, а значит, умели обходиться без жестов и слов. Соплеменницы Волкодава могли бы еще посмеяться и добавить, что мужское немногословие происходило в основном от неумения обращаться со словами и заставлять их складно выражать мысли… Да, подумал венн. Дома любили посмеяться и пошутить…

Мыш сорвался с его плеча и бросился догонять дальнего родственника. Он, наверное, не преодолел бы расстояний, которые легко покрывал симуран, но в коротком рывке не собирался уступать никому.

Небесный всадник легко скользнул над самой землей, отворачивая мимо лужайки, где происходило сражение. Волкодав последовал за вождем. Ему всяко не хотелось возвращаться к мертвым телам. Его народ полагал, что о павшем враге следовало позаботиться: расстегнуть одежду и пояс, позволяя душе вылететь без помех, завалить останки камнями, чтобы не добралось зверье… Пренебреги этим, и мертвые не скоро обретут покой, начнут вставать из могил, шастать ночами в поисках погубителя… А и пусть себе встают и приходят. Шестеро убитых не заслуживали того, чтобы называться врагами.

Волкодав не чтил и не боялся их ни живыми, ни мертвыми.

Следуя за Отцом Мужей, он долго лез на откосы, спускался с обрывов и прыгал с камня на камень. Возбуждение битвы неотвратимо рассеивалось, накатывала усталость, хотелось лечь и заснуть. Спустя время виллинский вождь привел его на берег ручья, бежавшего с ледников и прыгавшего водопадом в подставленные ладони скалы. В озерке плескался большой симуран, а его хозяин сидел на берегу, присматривая за троими людьми. Один из троих был совершенно гол и, судя по всему, зверски избит. В чем, в чем, а в побоях Волкодав понимал толк. Наверное, решил он, это и есть тот парень из наемников, что пытался заступиться за виллу. Похоже, молодой воин дрался отчаянно и умело, но против шестерых все же не выстоял. Люди, которых он считал своими соратниками, в конце концов свалили его наземь и жестоко били ногами. Чтоб сдох или впредь жил как все и поменьше кричал о какой-то дурацкой воинской чести…

Второй парень, в котором Волкодав сразу узнал Асгвайра, особого сопротивления явно оказать не сумел. А посему и отделался легко: ему всего лишь сломали правую руку. На руке белела повязка. Виллы вправили кости и полечили молодого сегвана взглядом и прикосновением, как это умели только они… да еще звездный бродяга Тилорн. Через две седмицы рука будет как новая.