Право на поединок

Бортник поднял из ушек крепкий брус и обреченно отворил калитку. Венн неторопливо двинулся внутрь. Свора преданно повизгивала, заглядывала ему в глаза. Его спутник, молодой красивый аррант, шел рядом. Бранох отметил, что он взирал на происходившее с любопытством, но без особого удивления.

Пока хозяин двора и его сыновья растерянно соображали, как же поступать дальше, из дому вышла хозяйка, почтенная Радегона. И тотчас показала, что только женщина по-настоящему достойна править домом и вести племя. Она спокойно пошла навстречу жутковатым гостям, держа в руках большую свежую лепешку, поджаренную по-сегвански, с луком и гусиными шкварками:

– Отведайте, добрые гости.

У Браноха сразу отвалился камень от сердца. Венн, а за ним и аррант низко поклонились женщине, оторвали по куску лепешки и отправили в рот. Значит, вправду не держат за душой зла. Бортник с сыновьями подошли разделить трапезу, и только тут Бранох припомнил, что венн заговорил с ним, пока стоял перед калиткой. Не будь старый сегван настолько поражен изменой собак, он уже тогда сообразил бы, что можно не опасаться беды. Венны считали бесчестьем убивать тех, с кем довелось разговаривать. По их вере, слово накладывало узы не менее прочные и святые, чем совместно съеденный хлеб.

А впрочем, сказал себе Бранох, даже и венны, бывает, меняются, если подолгу не живут дома. И вообще, чего только не дождешься от людей в нынешние времена…

– Посели, Асгвайр, гостей в клеть, – велел он младшему сыну. Асгвайром паренька звали на улице и во дворе. Под родной крышей, в ближнем кругу родни, жило совсем другое имя, и его случайным прохожим знать было незачем. И уж к домашнему очагу их, само собой, пускать тоже не стоило.

– Я странствующий ученый из благословенной Аррантиады, люди так и называют меня – Собиратель Премудрости, – представился спутник венна. – А это мой слуга и телохранитель. Я зову его Зимогором.

Бранох только кивнул, в свою очередь называя себя и семью. Он ничуть не сомневался, что имена гостей тоже имели весьма слабое отношение к истинным.

Двор внутри тына оказался устроен примерно так же, как и большинство сегванских дворов, виденных до сих пор Волкодавом. Посередине – длинный дом с единственной дверью, обращенной на юг. Дом напоминал продолговатую насыпь, снизу доверху заросшую травой и цветами; лишь в двух местах зеленый покров нарушали отверстия дымогонов. Волкодав знал, что внутри скрывался уютный бревенчатый сруб, очаги в полу, широкие лавки вдоль стен и спальные клетушки по числу малых семей. Снаружи стены и крыша дома были толсто засыпаны камнями и землей и выстланы дерном. Переселившись с голого острова на материк, в изобильные лесом места, сегваны упрямо продолжали строить жилье по прародительскому завету. Только рубленые клети, видневшиеся поблизости, были точно такими, какие ставили у себя коренные местные жители. Ну да клеть – это не дом с очагом, святости в ней немного.

Асгвайр отворил для гостей дверь, зажег лучину, вставленную в кованый железный светец, и предложил стелить постели на опрятном берестяном полу. Пахло в клети хорошо: медом и хлебом. Асгвайр уже собрался прочь и прикрывал за собой дверь, когда в смыкавшуюся щель, беззвучно извернувшись в полете, проскользнула снаружи большущая, с голубя, летучая мышь. Пока сын бортника испуганно соображал, как будет выпроваживать ночного охотника вон, ушастый зверек деловито облетел покойчик кругом, а потом вспорхнул на плечо венну – и устроился там, словно на привычном насесте.

Выкатываясь за порог, Асгвайр все же уступил жгучему любопытству и обернулся. И увидел, как Зимогор поднял руку и дружески погладил маленького летуна. А тот ласково потерся мордочкой о его шею. Асгвайр чуть не споткнулся о собак, расположившихся у крыльца, и побежал в дом. Все-таки колдуны!.. Во имя волосатых ляжек Туннворна, колдуны!..

– Ну вот! – сказал Эврих, когда за юным сегваном бухнула дверь. – Как сейчас заложат с той стороны да подпалят, чтобы какой ворожбы не сотворили…

Венн хмыкнул:

– Ты под крышей ночевать рвался, не я. Он не стал напоминать Эвриху о законе разделенного хлеба, чтимом, насколько ему было известно, простыми сегванами свято. В просвещенной Аррантиаде этот закон, как и многие другие незыблемые древние установления, был почти позабыт. Арранты по– прежнему встречали приезжих людей угощением, но уже немногие доподлинно знали, почему так. Вот пускай Эврих и боится. Впредь на пользу пойдет.

Через некоторое время в дверь заскреблись. Волкодав, как полагалось «слуге и телохранителю», ее отворил. Оказывается, это Асгвайр принес позднюю вечерю гостям.

Волкодав принял деревянное блюдо, поблагодарил юношу и сказал:

– Отведай с нами угощения, сын славных родителей.