Право на поединок

Когда люди затевают новое поселение, они обращаются за советом к Богам и просят Их указать хорошее место, где можно будет вековать в ладу с Силами небесными и земными. И всегда почему-то получается так, что самое доброе и праведное место неизменно оказывается и самым красивым. Вот и Тин-Вилена стояла так, что глаз радовался, издали созерцая её. Глядя вперёд, Эврих про себя жалел только о том, что не довелось приближаться к городу с моря, на быстроходной «косатке», а значит, не придётся и вносить в «Дополнения», как над перламутровым утренним морем неспешно проявляются горы, как рассвет шествует к долинам с вершин и как, наконец, на гребне возносящихся скал делается различима крепость-храм, выстроенная жрецами с острова Толми…

Между прочим, встречной процессии жрецов, «услышавших сердцем», пока что-то не было видно.

– Вот послушай, куда мы идём, – сказал Эврих. Развязал сумку, вытащил видавшую виды книгу в навощённом кожаном переплёте, не первый раз похвалился: – Это список со свитка Салегринова труда, нарочно исполненный мельчайшими буквами, дабы не отягощать странствующих… – Открыл на знакомой странице и начал читать: – «Бухта, облюбованная первыми поселенцами, имеет форму подковы. Несовершенные верования жителей края породили предание, повествующее о шо-ситайнском Боге Коней, чей жеребец якобы коснулся здесь копытом земли. Островные же сегваны, коих с той поры немало осело в Тин-Вилене, никакой подковы в облике бухты не усматривают. По их мнению, она больше напоминает слегка укороченный силуэт корабля…»

Волкодав молча слушал.

– Я тут думаю… – сказал он, когда Эврих решил пропустить интересные, но не особенно полезные в каждодневной жизни сведения и перелистнул несколько страниц, добираясь до сути. – Я тут думаю… Ты помнишь, те, на «косатке» у Астамера… Они ведь ехали в Тин-Вилену, чтобы поклониться жрецам и вступить в наёмный отряд. Потому что здесь вроде бы учат воинскому искусству…

Эврих даже расхохотался, не отрываясь от книги:

– Только не говори мне, Волкодав, что собираешься ещё чему-то учиться!… Хотел бы я посмотреть на того, кто дерётся лучше тебя!…

Венн взирал на него без улыбки.

– Может, и посмотришь, – проговорил он затем.

Эврих сообразил, что не в меру обидчивый варвар может снова замкнуться, и, перестав веселиться, прикрыл «Описание», вложив палец между страниц.

– Когда на Засечном кряже я дрался с наёмниками, – сказал Волкодав, – один из них пытался достать меня приёмом кан-киро, но сделал ошибку. И потом, в Кондаре, я замечал кое-что… Гарахар тот же… Так, словно набрались у кого-то, кто сам толком не знал… А здесь, в Тин-Вилене, есть, стало быть, наставник…

Эвриху показалось, будто солнечное утро внезапно померкло.

– Друг мой, – проговорил он очень тихо. – Я тебя прошу, не забывай об одном. Мы, помнится, предполагали, что в это время уже вернёмся назад. Уже почти осень, а нам ещё предстоит плавание… да и то неизвестно, удастся ли сразу нанять мореплавателя или придётся сначала на Острова…

Волкодав промолчал. А потом за очередным поворотом дороги показались первые дома выселок, и пришлось остановиться у ручейка, чтобы привести себя в порядок. То, что уместно в дальней дороге, на городской улице выглядит неприличием, и все путешествующие это хорошо знают.

Тин-Вилена Волкодаву не понравилась. Не из-за каких-то своих особенностей: по его глубокому убеждению, людям просто не следовало селиться такими громадными скопищами. Всё правильно – в столь посещаемом месте легче предаваться ремеслу или науке и кормиться только ими, не держа поля и огорода. С другой стороны, в больших поселениях скапливаются и сопрягаются не только благие познания, но и самый чёрный порок. Может, потому-то многие известные Волкодаву мастера и учёные рано или поздно сбегали из хлопотливых людских муравейников в глушь и только там достигали окончательного совершенства…

Когда-то, годы назад, впервые попав в большой город, он с отвращением оглядывался кругом и не мог взять в толк, отчего же остальные люди никак не поймут того, что было очевидно для него самого, и не переселятся из душной суеты на волю, где можно не спеша разговаривать с Землёю и Небом?… Потом он повзрослел и сам многое уразумел. А именно: что было хорошо для него, вовсе не являлось благом для других. Эти другие, может, жить не могли без того, от чего он, Волкодав, готов был удрать без оглядки. И были по-своему правы…