Право на силу

Отпустило его только минут через пятнадцать, да и то после усиленной работы над собой. И то сказать — случись атака, а командир из него сейчас никакой. А блокпост без командира — что стадо баранов без вожака. Каждый сам за себя и каждый сам на себя работает, никакой согласованности.

К тому времени Данил уже совсем оправился, и даже гул в голове постепенно затихал, хотя рана нет-нет — да и напоминала о себе пульсирующей болью где-то в глубинах мозга.

А рассиживаться, между тем, не приходилось. Едва с чердака слез — подскочил боец, которого он на радиостанции дежурить оставил, доложил новости.

В течение всей первой половины дня разведгруппы противника пытались нащупать тропу к нефтебазе. Кружили вокруг, как стервятники над падалью, пробуя пролезть то тут, то там, — но даже будучи одетыми в демроны, не решились пройти сквозь барьер из локалок с фоном за тысячу рентген. В обед же к нефтехранилищу подтянулся Губа на танке и шуганул их оттуда, как лису из курятника. В данный момент именно он с тремя группами бойцов и обеспечивал безопасность того района.

Кроме того, пока Данил валялся в беспамятстве, противник, выдвинувшись двумя группами, попытался обойти и атаковать Убежище с юга. Подходы с той стороны держала группа Михалыча в составе тридцати человек. Ну и понятно, что Дума, Лимонадный Джо и Шалтай там же крутились — где ж еще Тарасу и Тимохе быть, как не батьку прикрывать?

Уселся Михалыч с бойцами в одном из множества бараков, стоящих с южной стороны площади. Забаррикадировались, замаскировались, установили три «Корда» — и врезали войсковым со всех стволов, когда они вдоль насыпи к Убежищу пытались прорваться. Положили не так уж и много народа, всего человек пять, но противник, получив отпор, понял, что с этого направления ловить нечего. Услышав эти новости, Данил покачал головой — чего доброго и их прощупать попробуют.

Он тут же, не теряя времени, присел у радиостанции, принялся набрасывать по памяти план окружающей местности, благо знал ее, как свои пять пальцев.

С северо-востока к Убежищу подойти не удастся. Там — нефтебаза с ее локалками, а еще дальше — ПС «Сердобск» с гнездом выродков и овраг с гаражами. Получается — оттуда не пройти, если только уж совсем большой крюк делать и с севера по насыпи идти, под дула пулеметов. А это — гарантированное уничтожение отряда, и на такое даже безбашенный отморозок не решится.

С юга ребята уже сунулись — и получили по зубам от Михалыча.

С запада, юго-запада и северо-запада пройти вообще невозможно — там заводские дебри и развалины с аномальными зонами, по которым лишь самые отчаянные из сталкеров Убежища ползать отваживаются.

Оставались только юго-восточное и восточное направления — улицы Гагарина и Яблочкова соответственно, — как раз те, которые просматривались из новоявленного блокпоста. Только по ним можно было выйти на площадь перед вокзалом и значит — рано или поздно противник будет пробовать блокпост на крепость.

Подумав немного и сделав соответствующие выводы, Данил решил сменить передовые дозоры. Да и время уже часам к пяти, пора. И раньше следовало бы это сделать — на мужиков, считай, вся нагрузка по наблюдению ложится, и нагрузка немалая, — да когда? Сначала в беспамятстве валялся, потом в себя приходил…

Бойцы мобильного резерва, развалившись прямо на полу в одной из комнат второго этажа, от безделья травили байки. Рассказывал Италмаз Ханджар-оглы, пожилой туркмен, тридцатилетним парнем приехавший в То лето в российский городок торговать арбузами и навсегда застрявший вдали от дома. Байка была известная. Оглы — такое уж погоняло навесили этому сухому, сморщенному, точно урюк, мужичку — рассказывал, как в одном из выходов столкнулся нос к носу с большой стаей собак. Спастись туркмен сумел только благодаря тому, что в мгновение ока ухитрился поднять канализационный люк и нырнуть в тесную клетушку канализационного коллектора. Так и сидел там двое суток в полной темноте, дрожа и ожидая, когда же, наконец, уберутся проклятые твари и стихнет над ним их рычание, визги и брёх.

И заканчивалась эта байка как всегда одинаково:

— … не зря ж мое имя означает «собака не возьмет»! — похвалился Оглы.

Ну да. Собственно так она и заканчивалась.

— Ладно, мужики, подъем, — нарушил эту идиллию Данил. — Передовые дозоры с самого утра потеют, а мы в прохладе сидим. Собирайтесь. Смена.

Вышли спустя десять минут. Солнце, наконец, начало понемногу клониться к горизонту, и нестерпимая дневная жара стала постепенно сдавать позиции. Данил решил сменить сначала северный пост, бойцам которого полдня пришлось просидеть в раскаленном кузове грузовика. Даже импровизированный навес не спасал от того раскаленного ада, что творился вокруг.

Сказать, что бойцы обрадовались смене, — значит ничего не сказать.

— Мы уж думали — до ночи тут останемся! — выбираясь из кузова, проворчал один из них. По блатному противогазу ПМК-3 — военному, с лупоглазыми стеклами — Данил узнал Славку Косого. — Думали — сваримся тут на хрен, как курята на сковороде.