Право на силу

Да и вообще — сравнения подобные, если честно, сомнительно выглядят! Там — удар в спину, подлый, мерзкий! А здесь — ярость на ярость, сила на силу! Если правда, что полковник сказал, то схватиться насмерть с ротой спецназа и победить — поступок, достойный мужчины и воина!

— Ну и сравнили ж вы, батюшка! — фыркнул Данил. — Не старуху, чай, убивать идем! Что тут философии разводить?! Там — жизнь, и она нам нужна! Отдадут добром — хорошо. Да только ерунда все это, пустые рассуждения, и вы это сами прекрасно понимаете. Никто добром не отдаст того, на чем сидит, того, чем богат.

Санькин отец вздохнул:

— Что верно — то верно. Жадность людская этот мир в пучину ввергла, жадность людская его и погубит. Окончательно погубит. Вот и вас жадность обуяла. Что ни говори — а грабительство это, алчность… Смертный грех!

— Я жить хочу, — просто ответил Данил. Кивнул на притулившихся на кровати жён. — И чтоб вот они жили — тоже. И вы. И Санька с Маринкой, Светкой и Антохой. И Герман, и Михалыч, и Родионыч. Хочу, чтоб Убежище жило нормальной жизнью, а не цеплялось за последний кусок каши, банку тушенки, глоток воздуха. Таков закон жизни, батюшка. Не поймем мы друг друга никогда — на разных языках говорим.

— Да любят они тебя, пойми ты это! Потому и отпускать не хотят! — отец Кирилл, видя, что с позиций веры уговорить не получается, решил зайти с другой стороны. — А ну как погибнешь ты — на какую жизнь их обречешь?

Данил вздохнул:

— А я разве не люблю? Вот потому и иду. А не любил бы — оно мне надо? Ушел бы на поверхность и не появлялся здесь неделями — своя берлога у нас с Санькой имеется, и вы это знаете. Так нет, для них же стараюсь, как вы не поймете? Ладно — продукты! Разве нам не нужны лекарства? А одежда? А ремкомплект для дизелей, запасные части? А фильтры для вентиляционной системы? Трубы, взамен проржавевших, электрика, цемент, строительные материалы, инструмент? Да, на складах что-то есть — но не все, далеко не все! Как прожить без этого — подскажите! И если есть такая возможность — я никуда не пойду, обещаю!

Отец Кирилл вздохнул:

— Те же речи я и от своего отпрыска слышал. Думал, в меня он пойдет, к Богу повернется… Ан нет. Не смог я его в вере воспитать, ой не смог… Вот и теперь хотел отговорить — ранен, весь в бинтах — так нет, не хочет от тебя отставать. Пришел я, если честно, просить тебя, чтоб ты дома его оставил, — да, вижу теперь, зря понадеялся. Куда же вы лезете-то вечно, молодые… Что доказать пытаетесь? И, главное, — кому?

— И не отговорите, бесполезно, — пожал плечами Данил. — Не вините себя, правильно он воспитан. Настоящий мужик, понимает, что к чему. Он — даже со своим ранением — идет! Это его желание, и я ему не указ! Да, молодежь всегда лезет вперед, пытается быть первой, что-то доказать, найти смысл жизни, помочь кому-то. Знаете, батюшка, есть одна очень хорошая максима — жаль, не помню, кто сказал: если ты в молодости не был революционером — у тебя нет сердца; если к старости ты не стал консерватором — ты не нажил ума.[54] Так дайте нам наживать ума самим, не пытайтесь учить своим опытом, дайте учиться на своих ошибках!

Отец Кирилл только печально посмотрел на Данила — и махнул рукой, признавая бесполезность своих речей. Поднялся. Обернулся к так, похоже, и не двинувшимся за все время разговора Иринке и Ольге.

— Ну что ж, дорогие мои… Хоть и знал я наперед, что ни к чему не приведут уговоры мои, — а все ж попытался. Крепка вера мужа вашего в то, что за правое дело он стоит, лжи в душе его не чувствую. А раз так — Бог простит. Вам же могу посоветовать только одно — молитесь и повинуйтесь, ибо сказано: жены, повинуйтесь своим мужьям, как Господу. Для такого случая есть в католической вере святой, покровительствующий женам, чьи мужья ушли на войну, — Даниил Пандуанский. У нас не католицизм, православие, но и у нас свой святой найдется. Георгию Победоносцу молитесь, покровителю воинов. Коли горяча будет молитва ваша — вернется, даст Бог. Да и не привыкать вам — сталкер он, всегда по лезвию ходит. Ничего больше не могу сделать. Вот разве благословить, — он повернулся к Данилу, трижды перекрестил его щепотью, наклонил голову, прощаясь, и шагнул было через порог, да задержался…

Данил вопросительно посмотрел на него.

— И вот еще что, Даня… — с порога, глядя прямо ему в глаза, сказал отец Кирилл. — Запомни напоследок: право сильного — это палка о двух концах. И если ты поступаешь по праву сильного с другими, то будь готов, что однажды так же поступят и с тобой.

И дверь за ним захлопнулась.

— Не пущу! — взвизгнула Иринка, вскакивая. — Куда ты в герои вечно лезешь?! Все нервы мне измотал своими вылазками, по ночам спокойно не сплю! Как в рейде — так все из рук валится!

Ольга, сидя на кровати, тихо захлюпала.