Право на силу

Пиво привлекал пацанов своей задумчивостью и философским отношением к жизни. Как утверждал он сам — он был фаталист. Данька сначала путал с «филателистом» — значение этого слова как-то объяснил ему дед — и все искал, но не находил, где же Пиво прячет коробки с марками…

Фаталист Пиво любил потолковать о жизни. По утрам, когда клиентов в «Тавэрне» почти не было и, как он выражался, «бизнес простаивал», Пиво сидел за барной стойкой, сооруженной из больших железных бочек, и рассуждал.

— Вот ты сам подумай, — почему-то в единственном числе обращался он к сидящим напротив друзьям. — Ну как человек может быть творцом собственной судьбы, если от его копошений вообще ничего не зависит? От него не зависит ни то, что произойдет через месяц, ни то, что случится завтра, или даже то, что может произойти в следующий конкретный момент. В лучшем случае, человек может размышлять об этих вещах, радоваться им или огорчаться, раскаиваться, либо делать выводы из тех событий, что уже произошли. То, что реально произошло, человек должен просто принимать, как данное. Тут и за примером ходить недалеко, мне достаточно Тот день вспомнить. Я ж тогда к брательнику в деревню ехал — спиртяшки накануне надыбал малость, отметить захотелось. Отлил немного — и рванул. А в результате здесь оказался. И вот скажи ты мне — ну кто это за меня решил, кто так определил, что брательник мой наверху навсегда остался, а я вот тута с тобой сижу и разговариваю?..

Пацаны молчали, хлопая глазенками. Впрочем, отвечать и не требовалось — Пиво, похоже, вел извечный разговор с самим собой.

— Вот стою я тут, клиента жду. Так ведь от меня-то не зависит: придет клиент, не придет клиент… Опять же, энто кем-то предопределено, когда вот в энту дверь первый человек войдет и стопарь закажет. А кем предопределено? Кто он — Бог, дьявол или другой какой дух? Он — действительно всезнающий и всемогущий, и потому, вероятно, он уже устроил, что все произойдет именно так, как всё произойдет, и тебе или мне, или еще кому-то, не остается ничего, что можно было бы с этим поделать…

Туманно и длинно рассуждая о жизни, Пиво иногда нацеживал себе из трехлитрового железного бидона, стоящего под барной стойкой, «мерзавчик» и, резко выдохнув, элегантным движением, оттопырив мизинец, опрокидывал его в рот. Блаженно крякал, занюхивал кулаком и обязательно присовокуплял, что борется с радиацией.

— Я не пью, я — лечусь, — назидательным тоном говорил он пацанам, смотревшим с раскрытыми от любопытства ртами на его постепенно багровеющее лицо. — Вывожу радионуклиды. Вам еще нельзя, росточком не вышли, но как подрастете хотя бы до тринадцати — милости прошу.

Впоследствии, именно в тринадцать, Данил, любопытства ради, пробовал это лекарство. Нашел его отвратительным и на вкус, и на запах, и на последовавшие вслед за дегустацией ощущения. К тому же, спросив как-то у Айболита, правда ли то, что спирт выводит радионуклиды, выслушал длиннейшую лекцию о том, что на самом деле творит с организмом любой алкоголь и спирт в частности. Больше к этой дряни он не прикасался.

Чуть повзрослев и узнав, что фатализм — это вера в предопределённость бытия, в фатум, в неизбежность событий, которые уже запечатлены наперёд, и поразмышляв над этим, Данил начал склоняться к тому, что Пиво абсолютно не прав.

Это был целый философский вопрос. Почему, собственно говоря, он должен принимать то, что дает ему судьба, и верить в то, что все предопределено? Следуя этой теории, получалось, что можно просто сложить лапки и плыть по течению, отстраненно наблюдая за проносящимися мимо берегами. Авось вынесет куда. Можно было не бороться, а просто склониться на милость победителя. Можно никуда не стремиться — зачем, если течение жизни само отнесет и бережно положит либо на вершину, либо пренебрежительно швырнет к подножию? Такая растительная жизнь претила Данилу. Ему по духу был ближе лозунг партии эсеров, о которой он вычитал в каком-то журнале из библиотеки: «В борьбе обретешь ты право свое». Вот это — жизнь настоящего мужчины, настоящего воина! Сам того не зная, Пиво со своими «растительными» рассуждениями выступил в роли ступеньки, которая дала Данилу толчок для поисков своей собственной позиции в жизни.