Право на совесть

— Одна из возможностей ликвидировать гауляйтера — это подстеречь его где-нибудь недалеко от дома при выезде или приезде. У нас будут люди, которые смогут близко подойти. Надежнее всего было бы проникнуть во внутренний двор или сад рядом с домом. Спрятаться где-нибудь заранее. В любом случае нам нужны будут сведения о точном времени для действия и, наверное, даже помощь, чтобы проникнуть поближе к дому. Здесь нам без вас не обойтись.

Галина продолжала упорно молчать и избегать моего взгляда, но слушала очень внимательно.

— Это — один план. Есть и другой. На тот случай, если вы захотели бы взять на себя риск побольше… Ваш выходной, кажется, во вторник. В какое время вы уходите с работы?

Галина положила локти на стол и ответила почти по-деловому.

— Часов в пять. Но могу и в четыре…

— Удобное время. Существует особое приспособление, называемое магнитной миной. Маленькая, незаметная коробочка, которая прочно приклеивается ко всему железному, даже к пружинам гауляйтеровской кровати. Когда Кубе ложится спать?

— По-разному…

— Ну, хорошо. В этом пакете есть мина и записка, — как с ней обращаться. Если, скажем, замедлительный карандаш в мине будет десятичасовым, то она взорвется после полуночи. К тому времени вы будете уже далеко. Может быть даже на самолете, летящем в Москву.

— Я не одна.

— Знаю. Вашу сестру Валю и ее детишек вывести будет нетрудно. От хутора Дрозды до леса — рукой подать. Мы пошлем наших людей и их проводят в нужное место. Только боюсь, что в этот вторник мы еще не успеем принять вас и вывести Валентину с детьми. Наверное, только к следующему вашему выходному дню…

Галина поднялась решительно со стула и пошла к окну.

— Не знаю, товарищ… Страшновато что-то…

Она в первый раз назвала меня товарищем и на душе у меня стало совсем спокойно. Я подошел к ней.

— Подумайте. Время еще есть. Не очень много, правда, но все же…

Галина повернулась ко мне и твердо ответила.

— Да. Я подумаю.

Я кивнул в сторону розового свертка, лежавшего на столе.

— Пакет пусть пока останется у вас. Лишний раз носить его опасно. У вас вряд ли будут искать такие вещи. Когда решитесь, скажите повару, он вызовет меня. Только очень долго не думайте… До свиданья, товарищ Галина…

Галина снова улыбнулась. На этот раз открыто.

— До скорого…

Перед тем как открыть наружную дверь она посмотрела на меня внимательно и, тряхнув головой, повторила как бы больше для себя.

— Я подумаю. Обязательно подумаю…

Звучание ее слов было похоже на какое-то уже принятое решение.

Я шагнул через порог в темноту осеннего вечера.

Разведчиков, в первую очередь, учат осторожности. Поэтому письмо, которое Маруся получила из моих рук в понедельник, было в сущности грубым нарушением правил. Ночью, на тонком листке папиросной бумаги, я выписал практически все, о чем разговаривал накануне с Галиной. Имена не упоминались и о многих вещах говорилось условным кодом. Тем не менее, опытный глаз гестапо быстро понял бы суть письма, если бы оно попало к нему в руки.

Трудно сказать точно, что заставило меня пойти на такой риск. Может быть, особое военное время, когда разрешалось больше, чем предусматривали школьные правила. Может быть, необходимость спешки и боязнь, что нервы Галины не выдержат долгого напряжения. А может быть, скорее всего, уверенность, что наша смелая и находчивая связная сумеет обойти контроли и опасности. Поэтому мое обращение к ней звучало немного торжественно.

— Эту записку, Маруся, надо срочно доставить полковнику. Если она попадет в руки немцам — конец делу и всем нам. Действовать нужно наверняка. Берешься пронести?

Маруся повертела задумчиво в пальцах трубочку туго накрученного на спичку листка и, как бы примериваясь к ее размерам, сказала:

— Я пронесу…

Вечером того же дня записка была благополучно доставлена Куцину.

Отдыхать в партизанском районе Марусе пришлось всего одну ночь. Полковник немедленно послал ее обратно в город. Записок на этот раз прятать нигде не пришлось, но перед тем как передать нам устное послание Куцина Маруся подавила коварную улыбку.

— Просили передать, что все в порядке. К концу недели будут проводники и для города и для хутора Дрозды. Отдельно же полковник велел сказать, что если еще раз пришлете такое письмо, он все равно оторвет вам по возвращении голову.

— И говориль, верно, еще пара крепкий слов, — засмеялся Карл.

Он не ошибся, Куцин был возмущен откровенностью нашего послания. Полковник не подозревал, что именно это письмо принесет всей оперативной группе правительственные награды, а ему лично — Орден Отечественной Войны первой степени.

Тем временем события начали разворачиваться с головокружительной быстротой.

Около пяти часов, во вторник, Галина пришла к повару Рыбакову. Не снимая пальто и даже не поставив на пол тяжелую по виду корзину, закрытую холщевым полотенцем, она сказала только одну короткую и не совсем понятную повару фразу.

— Передайте срочно вашему знакомому, что обещанный ответ я дам ему сегодня.

— Другими словами, придти ему к вам, что ли, — переспросил Рыбаков.