Право на власть

Невольный шаг назад продолжился для литовских воинов фатальным падением с крутой горки. Первые мгновения они еще пытались за что-то зацепиться, остановиться и дать отпор. Тщетно, дружный выпад копейщиков вмиг прервал жизнь самых ретивых, а последовавший злобный шелест метких стрел собрал урожай среди сомневающихся.

Забравшись в широкое кресло великого князя, Норманн неожиданно для себя задремал. Вероятнее всего сработала защитная реакция организма, снимая с человека глыбу нервного напряжения нескольких минут неравного боя. Очнулся от робкого покашливания Шушуна.

– Чем похвалишься? Ворованное добро нашел?

– Все теперь наше, и великокняжескую казну взяли! – похвастался старшина корабельщиков.

– Молодцы! Право, молодцы! Даже не верится в победу!

– Нам с вывозом добра менее чем в четыре дня не управиться.

– Я тебя понял. Собирай жену великого князя с прочими ближниками, я ухожу в Кенигсберг.

– Надолго?

– От Мемельбурга до Кенигсберга один день, там три, так что у тебя есть полная неделя.

– Еще что удумал? К тому же гроссмейстер сидит в Мариенбурге.

– Деньги, мой дорогой барон, деньги. Зачем нам тащить за собой все местное боярство с женами?

– От Мемельбурга до Мариенбурга добираться два дня. Сначала морем до Эльбурга, затем день в карете.

– Все равно неделя получается, так что у тебя достаточно времени ограбить ближайшие деревни, – отмахнулся Норманн.

– Вот что, сейчас я отправлю гонцом фон Кюстрова, он на драккаре быстро добежит.

– Будь по-твоему, и прикажи моей сотне собраться понаряднее, по их внешнему виду обо всех нас судить будут.

– Черные кирасы так и лежат ненадеванными, добавим красные бархатные плащи с высокими сапогами.

– Сапоги со складов тащили, я видел. Плащи откуда?

– Вот они, вокруг тебя висят! – Шушун указал на портьеры, которыми были завешаны неряшливые серые стены.

Сильный юго-западный ветер заставлял нервно потрескивать пузатые паруса. Караван тяжелогруженых судов выходил из Моонзунда, проходя в прямой видимости ганзейского города Гапсаль.

– Шушун! Куда это мурманы побежали? – встревоженно спросил Норманн.

– На Оденсхольм[37] пошли, со свеями хотят посчитаться.

– Чем им местные пираты не угодили?

– Принципиальная вражда. Прошлый раз, пока тебя поджидали, я с трудом удержал Ульфора от драки, – отмахнулся старшина корабельщиков.

– В чем причина обиды?

– Я же говорю, воюют на принцип. Ты переведи Оденсхольм на русский язык и все поймешь.

– Остров Одина? Это же датский бог! – воскликнул Норманн.

– Вот именно! Датчане и норвежцы один народ с общим языком, шведы для них, что поляки для нас.

– Варуч! – крикнул Норманн на проходящий мимо драккар. – Я дарю этот остров тебе!

– Ты зачем это сказал? Теперь он здесь останется.

– Вот и хорошо, застолбим себе местечко для набегов на Аландские острова.

– Серебро из Або хочешь взять? Не слишком ли размахнулся?

– Ах, Моська, знать, она сильна, коль лает на слона! – продекламировал Норманн.

– Ты это о чем?

– Следующим летом Ругодив брать будем!

– Окстись! Отберешь у готландцев крепостицу, а дальше что? Не удержишь! Да и не нужна она тебе.

– Не скажи, друг, не скажи. Очень даже нам нужен Ругодив. Воинов в Любеке у фон Аттендорна выпрошу и печать Ганзы.

– Неразумен, как малое дитя! Крепость придется держать большим войском, нам не прокормить столько народа!

– Мы и не будем платить тевтонцам, с Псковом подпишем договор. Им свободный проход, в ответ обяжем войско содержать.

– А твоя выгода где? – поинтересовался Шушун.

– Большая, и не одна! Подати с окрестных деревень мои, торговая прибыль моя, мыто тоже ко мне в карман.

– Хитро, я бы не догадался! А где вторая выгода?

– Гедимин не простит набег, обязательно захочет отквитаться.

– Ему нет дороги к нам, никто не пропустит его войско через свои земли, – уверенно ответил старшина корабельщиков.

– А по морю? – с хитрой улыбкой спросил Норманн.

– Ну ты даешь! – восхитился Шушун. – Ганза точно кораблей не даст. Ругодив дороже!

– Вот именно! И Готланд не даст – для них дружба с Ганзой важнее Гедимина.

– Висбю не пойдет против Любека, это точно! – согласился старшина корабельщиков.

– Теперь разобрался, зачем нам Ругодив?

– С этим ясно. Я другого не понял, почему в Мариенбурге тебе сразу заплатили за великокняжеских пленников?

– У гроссмейстера свой расклад, он со мной рассчитался и вправе плести собственные узелки.

– Тоже верно, у каждого свои интересы, и нам их не понять.

– У них своя война, у нас своя, – усмехнулся Норманн.

– А ты куда намылился? Люди говорят о спешной постройке дромонов.

– Они будут готовы не раньше октября. Я сразу вернусь в Оденсхольм и пошалю у Або.

Корабли выходили в Финский залив и, грузно покачиваясь, поворачивали к устью Невы.