Право на возвращение

- Мосад? - хохотнул Гинзбург. - Нет, конечно, вы, наверно, думаете, что Мосад так же вездесущ, как Господь Бог? Кахалани на самом деле был электриком, действительно проверял в школе проводку, исправлял, звонил на фирму, и директор школы при нем в "Хеврат хашмаль" звонил, это Электрическая компания... Потом была вторая встреча - тоже по его инициативе, и опять мы сидели в кафе, хорошо говорили, больше он, чем я. Самое интересное, что рассказывал он много и вроде о себе тоже, но в результате я так и не понял главного. Нет, понял - но во время третьей или четвертой встречи. Его интересовал не столько я, сколько идеи, разработки, то, что у меня, как он выразился, "на продажу". Тогда я и подумал, что он из этих... Есть тут фирмы, которые ищут творческих людей, оказавшихся не у дел, русских чаще всего, потому что русские гораздо хуже знакомы с местными реалиями, их попросту легче обвести вокруг пальца. Сюда приехали в девяностых тысячи инженеров, у которых там были свои разработки, изобретения, здесь они пытались это кому-нибудь предложить, но никто их не слушал - как и меня, впрочем, чем я от них отличался?.. Тогда и появились фирмы-посредники. Объявление в газетах: "Только для серьезных. Разработка изобретений. Ваши идеи, наши деньги. Вы предлагаете идею, мы находим для нее покупателя"... В таком духе. Многие клюнули, я знаю. Сначала просто приходили, рассказывали, показывали - вот, мол, что у нас есть, какие замечательные конструкции... Этих просто обворовывали - они ни шекеля за свои идеи не получили, а что потом с этими разработками стало - бог весть, может, и ничего, а может, фирма большие деньги заработала...

- Хотите кофе? - прервал свой монолог Гинзбург, и Карпухин вздрогнул: он целиком погрузился в атмосферу, которую, вообще-то, плохо себе представлял - вообразил себя изобретателем, пришедшим к человеку, который обещает помочь и, взяв твое, кровное, на что ты положил жизнь... ну, полжизни, что тоже более чем достаточно... говорит тебе: "пока, милый, мы с тобой не знакомы"...

- Нет, спасибо, Михаил Янович...

- Миша, - сказал Гинзбург, - зовите меня Мишей, мы же договорились.

- Да-да, - кивнул Карпухин. - Забываю все время, не могу привыкнуть. Миша. Что же дальше?

- Дальше... Народ быстро понял, что рассказывать о своих разработках нельзя никому. Пусть он хоть из самого министерства науки или промышленности. И стали говорить: "Деньги на бочку. Утром деньги, вечером идеи"... Не получилось. Там тертые калачи... В ходу был в то время такой тип договора: инженер отдает свое изобретение в полную собственность фирмы, а за это получает пятнадцать процентов от будущей прибыли.

- Сколько? - поразился Карпухин. - Это же грабеж!

- Средь бела дня, - согласился Гинзбург. - Многие на это шли. Иногда даже за меньший процент - надеялись, что прибыль будет такой, что и этот процент составит достаточно большую сумму...

- Неужели кто-то сумел разбогатеть таким образом? Я имею в виду - из наших.

- Мне такие не известны, - дернул плечом Гинзбург. - Когда я приехал, фирмы эти уже на ладан дышали - не так просто оказалось дорабатывать чужие идеи, даже если авторам платить гроши или не платить вообще. Когда я ходил по разным... ну, когда пытался устроиться... ко мне пару раз подваливали... Я понимал, чего от меня хотят, и посылал всех к чертям, я не собирался ни продавать свои идеи, ни вообще с кем бы то ни было делиться. Это же не проект самовыключающегося крана или новой очистительной установки, это... вы показали мои материалы в посольстве, верно?

Новый поворот в разговоре опять оказался неожиданным, и Карпухин ответил не сразу. Он подумал, что Гинзбург ждет от него не положительного, а какого-то иного ответа.

- Да, - сказал он, наконец. - Извините, может, я не должен был...

- Нет, Александр, вы все правильно сделали! Я так и рассчитывал, можете мне поверить!

- Рассчитывали, что я...

- Конечно! Я ведь думал, что к вам, когда вы будете расхаживать с моим лэптопом, обязательно кто-нибудь подойдет и...

- И что? - напряженно спросил Карпухин, потому что Гинзбург замолчал и принялся сосредоточенно, будто священнодействовал, наливать себе в чашку кофе из стоявшего на столе черного термоса.

- Не знаю, - пожал плечами Гинзбург. - Могли, по идее, из руки вырвать, а могли что-нибудь предложить, откуда мне знать?

- И вы готовы были, чтобы ваша разработка...

- Не готов, - отрезал Гинзбург и несколькими глотками выпил всю чашку. Поставил на стол и продолжил:

- Давайте я вам дальше все-таки по порядку расскажу, хорошо? Да... Когда мы с Кахалани встретились в четвертый или пятый раз, я начал понимать, что ему от меня нужно нечто вполне определенное, а не пустопорожние разговоры об истории государства и международной политике. Я ведь не скрывал, что работал по ракетной части... Вот он и стал задавать вопросы... Я сложил два и два и, как вы, решил сначала, что это человек из Мосада. А может, из Шабака...

- Шабак...