Право на выбор (СИ)

— Она краску для глаз закрепила чарами у моей мамы, — прошептала ему на ухо Полина. — Обещала, что вечером снимет, а сама… Я ее, конечно, понимаю… Но что теперь мама делать будет? Надеюсь, это ей хоть не повредит?

— Ей нужны очищающие чары, — задумчиво протянул ворон. — Но тут много нюансов. Чары разные, все зависит от того, какими именно воспользовалась Райяна. А снимать и правда лучше всего тому, кто и накладывал. Повредить может, если краска вредна.

— Сомневаюсь, что она полезна, — встревожилась Полина.

— Тогда… — Верен вздохнул и тут же ухмыльнулся. — Придется искать кого-то из шаманок. Они точно смогут снять. Не выдергивать же теперь Райяну… Подозреваю, что она и Ярон сейчас слишком заняты…

— Это уж точно. Но тревожить шаманок по такому поводу… — спала с лица Полина.

— Не страшно. Сегодня особый день, а твоя мама очень много сделала для всего нашего мира. Без нее не было бы тебя, без тебя… Страшно подумать, что было бы.

— Тайра и Муфра уже куда-то делись…

— Значит, придется звать Кейнора. С такими просьбами к нему еще не обращались…

Верен фыркнул, а потом начал смеяться и с минуту не мог остановиться. Полина, глядя на него, тоже не удержалась. Еще долго гости обсуждали и гадали, что так развеселило новобрачных, но правды так никто и не узнал, хотя им мог бы поведать об этом Кейнор. Однако суровый шаман воронов, которому пришлось минут пятнадцать разбираться с наложенными Райяной чарами, плотно спаявшимися с иномирной тушью и подводкой для глаз, никогда и никому об этом не рассказывал.

* * *

Райяна же вспомнила о данном обещании лишь под утро, пробудившись от сладкой дремы в объятиях Ярона.

— Что еще стряслось? — нахмурился князь, тут же отреагировав на тревогу любимой.

— Да я… чары кое-какие наложила на Нину — мать Полины. Обещала вечером снять да забыла. А все ты, — она боднула приподнявшегося на локте Ярона головой.

Он откинулся на подушку и потянул Райяну за собой.

— Даже не буду спрашивать, что это за чары, — усмехнулся Ярон. — Но в любом случае, не переживай. Думаю, и без тебя справятся.

Райяна убежденной и успокоенной не выглядела, она привыкла держать слово. А тут… растаяла от пламенных взглядов Ярона и обо всем забыла.

Князь вовлек волчицу в головокружительный поцелуй, надеясь, что ему удастся снова вернуть ее в состояние блаженного беспамятства. Его руки и губы плавили и обжигали.

Наконец-то они вместе по-настоящему, а не во снах, пусть и самых реальных, не в обманчивых астральных мирах, где каждый миг может унести любимого или любимую прочь. Вместе навсегда, и никому больше не позволят выбирать за них — ни родителям, ни долгу, ни камням, пусть даже сто раз священным.

Они сделали выбор сердцем и душой и готовы были отстаивать его перед всем миром. К счастью, мир больше и не думал покушаться на их долгожданное счастье.

— Люблю тебя, — прошептал Ярон, когда Райяна снова замерла в его руках.

Яркая синь ее глаз неожиданно наполнилась слезами, напугав Ярона.

— Что случилось?

— Случилось счастье, — тихо ответила она. — Я не знала, что от него может так… разрываться сердце. И что оно может так пугать.

— Пугать?

— А тебе не страшно?

— Страшно. Очень страшно снова тебя потерять.

Они слились в объятии и слушали биение сердец друг друга, слушали, пока снова не заснули, даже во сне не размыкая рук.

* * *

— Все-таки тебя что-то еще тревожит, — сказала Полина, заглядывая в темные непроницаемые глаза Верена. — Я же чувствую. Скажи мне. Скажи все, как есть. Я прошу, не скрывай больше ничего.

Он кивнул, отнимая у Полины щетку для волос и запуская в них руки, любуясь, как русые волнистые пряди рассыпаются по хрупким плечам, ложатся на тончайшую ткань кружевной ночной сорочки.

Эти изыски скорее озадачивали Верена, чем радовали. Разорвать — жалко. То есть, ему-то не жалко, но Полина, наверное, расстроится. А снимать — тут и не знаешь, как подступиться… Тонкая такая, что кажется — расползется под руками. Соблазнительно, да. Но ведь не эта тряпочка его соблазняет и привлекает, а то, что под ней. И кружево, хоть и мягкое, все равно кажется шершавым по сравнению с атласной шелковистостью теплой нежной кожи…

Да еще Полина чего-то хочет от него, каких-то слов… И ладно бы о любви. Нет ведь… хочет, чтобы он делился с ней тревогами. И нашла же время… Хотя следовало признать, что любое время, когда она рядом, казалось совершенно неподходящим для обсуждения проблем и вообще — для любых обсуждений и… ну для всего неподходящим, для всего, кроме любви и нежности.

Он потряс головой, понимая, что надо сосредоточиться, вынырнуть из сладкого дурмана, иначе потом может опять получиться, как с этим княжеством… И даже хуже. Полина обидится, хотя он всего лишь хочет оградить ее от лишних волнений. Но Верен умел учиться даже на чужих ошибках, а уж на своих и подавно, поэтому вздохнул и признался: