Право на выбор (СИ)

У дальней стены высилось традиционное для лоанирских святилищ изваяние. Снова Лоана и Лориш, вернее, на этот раз — Лориш и Лоана. Эти статуи казались несколько более грубыми, их не раскрашивали, не пытались приукрасить, но от этого их воздействие на паломников не уменьшалось, скорее напротив — усиливалось.

Изваяния из светло-серого камня были созданы гением. Наклоном головы, мягким изгибом шеи, очертаниями рук, каждой линией своей они передавали внутреннюю суть, передавали глубину чувств, запечатленное в камне мгновение подлинной жизни.

Лориш был изображен одновременно задумчивым и исполненным нежности. На его раскрытой ладони лежала морская раковина, из которой время от времени стекала по капле темная жидкость, заполняя небольшой бассейн у его ног. На другой руке он держал Лоану, представшую здесь маленькой девочкой в бережных объятиях старшего брата.

Лоана улыбалась и была мало похожа на ту строгую богиню с возвышенным выражением лица, которая была изображена в ее святилище, в Светании. Здесь это был ребенок, доверчиво склонивший голову на плечо брату. На ее ладони трепетала светящаяся радужная бабочка. Лоана рассматривала ее с тем восхищенным и непосредственным детским интересом, что хорошо знаком родителям маленьких детей, радостно открывающих для себя мир.

Бабочка под ее взглядом становилась больше и вдруг… — вспорхнула, медленно опустившись на темную гладь бассейна. Там она сложила и снова раскрыла крылышки, а потом медленно превратилась в цветок, напоминающий лотос, мерцающий, молочно-белый, прекрасный и недоступный, словно хранящий невыразимую и хрупкую тайну.

На матово, даже бархатисто темной поверхности бассейна покачивалось немало подобных цветов, одни были больше, другие меньше. Некоторые почти совсем угасали, растворяясь в густой смоляной глади, другие были полураскрыты, третьи — в самом расцвете. А на ладони Лоаны возникло мерцание размером с семечко — начался новый цикл.

— Неужели это… — прошептала фея.

— Да, — кивнул Верен. — Легендарные сокровища, не созданные никем из смертных. Никто не знает, откуда они в нашем мире. На ладони Лоаны — Семя Жизни. А у Лориша — Раковина Вечности. Из нее по капле вытекает то, что когда-то назвали Первоосновой. Это воплощенное Небытие. Немыслимая в мире смертных субстанция. Содержимого этого бассейна достаточно, чтобы… растворить в Небытии весь наш мир. А может, и не только его. Но пока соблюдается равновесие — все в порядке. Эти цветы-бабочки — это жизнь. Каждый цветок — целый мир. Ну, вернее, это их отражение в нашем мире или что-то в этом роде. Точно не знает никто. И эти цветы испаряют содержимое бассейна. Сколько капель падает вниз, столько же и испаряется.

— Иногда капля не падает вниз, а парит в воздухе. Такие капли собирают шаманки. Из одной-единственной капли получается Печать Лориша. И точно такую же каплю растворяют в большой чаше Живой Воды из источника Лоаны, чтобы получить Воду Забвения. Она стоит в святилище Лориша — том, что в клане воронов. А это… его посещают немногие… Я надеялся, что мы обойдемся тем — малым святилищем. — Верен вздохнул.

— Не обошлись… — Сай почесал в затылке. — Ну и где же это… Священное или как там его… Живое Пламя, встречи с которым я столь давно и нетерпеливо ждал?

Верен и Полина уставились на енота с совершенно одинаковым удивлением.

Сай усмехнулся.

— Ну да, я же не настолько тупой, чтобы не понять, куда клонила Хранительница. Она ясно сказала, что вам нельзя его касаться. А нас там было трое. Извини, — Сай подмигнул Фае, — феи не в счет.

— Так ты с самого начала решил, что речь о тебе? И поэтому не хотел с нами расставаться? — потрясенно спросил Верен.

— Ну… — Сай опустил голову. — Я же пытался тебе объяснить причины. И был честен. Откровенно говоря, мне совершенно не хотелось совать руки в огонь, даже если это Пламя Жизни. Подозреваю, что приятного в этом мало, особенно для такого… ну… для такого, как я, в общем. Я старался об этом не думать, ну и… надеялся, что обойдется. Хотя, конечно, глупо было на это рассчитывать.

— А с другой стороны, не хотелось бы, чтобы все провалилось из-за того, что я струсил. С этим ведь придется как-то жить… Думаю, это будет совсем не весело. Да и в моей коллекции приключений недостает как раз чего-то в этом роде. После знакомства с вами моя жизнь прямо-таки заиграла яркими красками. Я уже тонул, видел единорога и нага, шмякнулся на морду мраку, ездил на медведе и норенге, почти что присутствовал при родах, болтался над пропастью на спине у ворона… В общем, — он резко выдохнул, — покажите, куда тут сунуть руки. А то чего-то я не понял… Приговоренный явился, а палача не видать.

— Живое Пламя не палач, — возмутилась Фая.

— Ну извините за непочтительность, — фыркнул енот. — Это у меня от нервов.

— Эти цветы-миры-бабочки-неизвестно что — это и есть Живое Пламя. Пламя Жизни.