Право на выбор (СИ)

Она улыбается — приветливо и мягко, ей невозможно не улыбнуться в ответ.

— Очень приятно. Спасибо, что согласились уделить мне время.

… Начинаем мы с банального — с алфавита. Каждый символ означает слог, и практически сразу выясняется, что часть из них я выговариваю не так как нужно из-за особенностей строения гортани, а некоторые не могу выговорить вовсе. Но понять меня будет можно, а если потренируюсь, то акцент будет совсем небольшим. Кроме слоговой азбуке, есть еще азбука старой словесности — это символы, каждый из которых означает слово. Мы занимаемся пару часов — и к концу занятия я уже могу написать свое имя, имя Мара, поздороваться и попрощаться по-туриански. Мы договариваемся о следующей встрече, а когда я заикаюсь об оплате — любой труд должен оплачиваться, таково мое строгое убеждение — Грида машет руками и просит не обижать её так больше.

Ладно… потом придумаю, как отблагодарить её… хоть бы даже фруктов принесу, а то неудобно как-то…

На улице жарко — ветер лежит у земли, усталый и заморенный. Шерхентас перевалила на другую половину неба, чуть окрасившись розовым… Я бреду по каменистой земле, бездумно разглядывая высоченные деревья, берренех кажется… В голове с трудом укладывается, что я на другой планете — под ногами та же земля, над головой — почти солнце… если забыть про корабль и станцию, можно представить, что я просто в далекой-далекой стране… Если не видеть здешних обитателей, конечно…

Навстречу мне идет незнакомый тур, молодой по виду. Он здоровается — и я, ошалев от собственной смелости, здороваюсь в ответ. Легкая удивленная улыбка скользит по лицу незнакомца, а потом он складывает пальцы странно, прикладывает ко лбу и идёт себе дальше. И я иду дальше, чувствуя как лопаются внутри пузырьки чистого восторга.

Первый шажок — всегда самый страшный и самый важный.

По моему возвращению дома тихо — и я не знаю, радоваться этому или бежать за соседями. Но все оказывается куда проще — Раш уехал на службу, он работает инженером в космопорте, и будет только к ночи. У Мара пока выходные, но через три дня и он выйдет на работу — получается, я останусь дома одна? Вспыхнувшая было тревога гасится спокойствием тура — раз он не боится оставлять меня дома одну, значит, и мне нечего бояться. Видимо, мой самостоятельный — и успешный — поход вселил в него определенную уверенность.

Будущее начинает вырисовываться — пока штрихами-набросками, но все же лучше, чем ничего. Я буду учить язык — а сил и времени это займет будь здоров — буду делать что-то по дому, чтобы не нахлебничать… Грида обещала помочь, значит, можно же будет попросить её научить меня еще и готовить? Надо попробовать, пока не попробую — не узнаю… а поддерживать чистоту в полупустом доме не так уж и сложно.

* * *

— Можно тебя отвлечь на минуту?

Я поднимаю голову от своих записей — Мар стоит в дверях с довольно объемным свертком и кажется немного смущенным.

— Давно хотел отдать… Не уверен, что угадал с размером, но может хотя бы примеришь?

Сначала колечко, теперь одежда… Смущаюсь уже я, когда неловко забираю свёрток. Внутри — что-то вроде туники из тонкого материала. По краям украшенная причудливым орнаментом, ткань приятно холодит кожу, когда я разглаживаю ее ладонью. Красиво… Мар и сам носит похожую, только попроще и погрубее, и свободные штаны из похожей ткани.

— Да, сейчас же и примерю…

…Все он угадал. По фигуре, но не слишком облегает… Не слишком — но достаточно, чтобы вернувшийся домой Раш’ар долго молчал, глядя на меня. Мне нехорошо от его взгляда, нехорошо ему самому — вены на шее смолы чернее. Я отворачиваюсь, так и не дождавшись ответа на свое приветствие.

И вот так… мы будем теперь жить?..

3-8

Через три дня утром я провожала обоих туров на работу — странно было остаться одной в доме, но постепенно, день за днем, я входила в подобие ритма. До обеда училась: язык, с наскока показавшийся не очень сложным, быстро обломал мне зубы, но Грида утешила — так со всеми на первых порах, дальше будет легче. Она же учила меня готовить по-местному — это было проще и намного веселее, чем учить турианский. После занятий я возвращалась домой и управлялась по хозяйству — право на это пришлось в прямом смысле отвоевывать — одной логики оказалось недостаточно, чтобы убедить Мара. У него крепко засело в голове равенство маленького и беспомощного, так что мне пришлось, краснея до кончиков ушей, шепотом напомнить ему, что он делал с маленькой и беззащитной мной — и только тогда тур сдался. Спали мы с ним вместе на втором этаже, Раш'ар ночевал внизу, но с той ночи максимумом были объятья — мне было неловко, а Мар… не знаю, может, тоже?..

…У них вообще странно складывалось: они почти не говорили, не садились за один стол, не ссорились и практически игнорировали друг друга, и напряжение между ними хоть и не росло — но и не спадало. Иногда в вечерней тишине, когда я поднималась в спальню или оставалась на кухне, мне слышался словно бы треск — натянутые нити несказанных слов повисали в воздухе, как электрические кабели, готовые лопнуть от любого самого малого движения.