Право на жизнь

А Данилу распирало от желания действовать. Поутру он собрался, на пояс повесил кинжал, натянул грязную рубаху и стал буйствовать, долго и упорно зудя под носом у Северьяна. Убийца встал неохотно, все время бурчал и ругался. Поначалу все казалось простым до невозможности, надо было добраться до Царьграда. А теперь голову так ясно прорезала тугая, как тетива мысль, полная отчаяния и безысходности. Нет, ничего из этой затеи не получится, — решил Северьян, и сам испугался собственных мыслей.

Он вышел на улицу вслед за Данилой, долго щурился, стараясь не глядеть на яркое, жаркое небо. На улице уже царила суета. Вечный нескончаемый базар, даже в жилом квартале шла постоянная торговля. Северьян первым заметил дружинника Василия в компании другого, облаченного в ромейские доспехи, витязя.

— Утро доброе Василий, — поприветствовал Северьян дружинника.

— А, новенькие! — Обрадовался он. — Вот, Збыслав, эти только вчера прибыли.

Воин обернулся, смерил обоих путников тяжелым изучающим взглядом. Глаза надолго задержались на Северьяна.

— Ты откуда такой… славянский? — Усмехнулся Збыслав.

— Так прямиком из Киева, — не растерялся Северьян, — живу я там.

Збыслав кивнул.

— Ладно, вы тут гуляйте, отдыхайте. Мой добрый совет, не забредайте лучше в Армянский квартал. Мы с ними нонче в ссоре, могут и зарезать ненароком.

— Хорошие у вас тут нравы, — молвил Северьян. — Ну, спасибо за предупреждение. А не подскажешь ли, уважаемый Збыслав, есть ли здесь где-нибудь купец Ликун?

Брови Збыслава сошлись на переносице, руки сжались в кулаки. Еще мгновение, и бросился бы на Северьяна.

— Зачем тебе нужен этот пес? Может, на сладенькое потянуло? Решил рабыню себе купить? Так знай, у нас это не приветствуется, могут по башке настучать, а то и вовсе пришибить.

— Нет, — махнул Данила рукой, — Этот Ликун мою невесту похитил… кажется.

Пришлось рассказать Збыславу о поисках девушки, умолчав, естественно об амулете. Воин слушал Данилу внимательно, глаза цепкие и зоркие пытались уловить на лице собеседника фальшь, но Данила был, как открытая книга — читай, не хочу.

— Да, не повезло вам, — сокрушенно кивнул Збыслав. — Ликун — злобная змея, просто так не попадается. В Славянский квартал ему путь заказан, но в Царьград никто приехать не запретит. Так что ищите, если он здесь, считайте, что повезло. Но я сомневаюсь… Ладно, у меня еще дел много. Вчера вечером кто-то убил старого Тараса, одного из родоначальников здешнего квартала. Это случаем не вы постарались? — Подозрительно спросил воин.

— Разве мы похожи на убийц? — Серьезно спросил Северьян.

— Похожи, — кивнул Збыслав, — но вижу, что не вы. Небось, опять армяне устроили вылазку. Ничего, им это даром не пройдет… ну бывайте, ищите Ликуна, авось повезет…

Солнце жарко светило в широкое окно. Владыка морщился, отворачивался. В последнее время он стал избегать солнца. Раньше оно давало ему силы, а теперь лишь отбирает их. Теперь все тянут из него жизнь, нитку за ниткой, каплю за каплей. Никому нельзя доверять. Даже Протокл стал каким-то… подозрительным.

Этой ночью Базилевс понял, что сходит с ума. Белокамень вдруг начал говорить. Владыка не разобрал ни слова, но чувствовал, что это неспроста. Сил оставалось все меньше, они все больше расходовались на поддержание жизни камня. А тот, ненасытный забирал все без остатка. Базилевс не был дураком, чтобы не понять очевидного — как только он в бессилии, камень начинает вести себя совсем уж из ряда вон. Сегодня утром талисман снова пытался заговорить, и Владыка смог разобрать обращение. Камень хотел еще больше силы, он желал стать частью человека. Но Базилевс все еще держался, стараясь не расходовать зазря мощь талисмана. И он вроде бы угомонился, но лишь на время. А этого было явно недостаточно. Только теперь Владыка уже не мог расстаться с Белокамнем, расстаться по собственной воле, как не мог он отказаться от руки, или, скажем, головы. Столь же необходим ему стал этот амулет, камень, забирающий жизнь.

Путники обошли весь Славянский квартал. Сунулись даже в армянский, но еле унесли ноги. Народ там оказался не слишком гостеприимным. Северьян брел злой, угрюмый, смотрел себе под ноги и что-то недовольно бурчал. Он совсем уже не верил в успех похода. И день медленно, но неуклонно завершался, уже и солнце поползло вниз, скрываясь за верхушками высоченных оранжевых башен. Никого здесь не было, вернее сказать были все, но отыскать среди толпы единственного человека — невозможно, как невозможно и отыскать злополучного купца. Их тут едва ли не больше чем покупателей, и все суетятся, кричат, какие уж тут поиски.

Путники сами не заметили, как вышли из Славянского квартала, минули Жидовский и углубились в какие-то сомнительные трущобы.

— Ну вот, догулялись, — злобно вымолвил убийца. — Нет, надо было все же у торгашей поспрашивать, вдруг кто-нибудь знал? Или хотя бы догадывался?

— Вряд ли, — без сомнений заявил Данила. — Они тут вообще никого не знают, и знать не хотят, торгаши каждый раз меняются. А какая у торгашей может быть дружба, разве что товарищество.