Право на жизнь

– Этих не жалко, – сплюнув, словно на падаль, сказал Андрей. – Один из них – товарищ мой бывший, старосты сын. Знал бы, что таким ублюдком окажется – своими бы руками его…

– Сын старосты?! – поразился Сашка. – И что же?.. Он… ребенка своего – своими же руками?!.

– Иваныч не человек – кремень, – кивнул Зуб и в голосе его Данил явственно услышал огромное уважение к главе поселка. – Не вам и не нам его судить. За то и уважают его и идут за ним, что он ради людей ни себя ни детей своих не жалеет…

Данил испытал вдруг странное какое-то, двойственное чувство. С одной стороны, конечно, такой человек заслуживал безусловного уважения, но с другой… вот так вот, собственного ребенка на такие муки… Уж лучше б расстрелял своей рукой, как Тарас Бульба.

– А что это за Мусорщик, про которого ты сказал? – заинтересовался Канал.

Зуб пренебрежительно отмахнулся:

– Вообще – довольно безобидная тварюга. Несколько лет назад – к тому времени война вовсю уж шла – объявился. Тоже вот так гон у мутантов случился, и много же в ту ночь мы покрошили! А поутру сунулись тела жечь, чтоб не воняли на всю округу, а на поле половины тел-то и нет. Просто нет, как не было. Что за притча? Решили на следующую ночь прожекторами по полю пошарить. Соляры на дизель не пожалели – всю ночь глядели. И только под утро смотрим – выползает из леса дрянь какая-то… амеба студенистая. И по полю от тела к телу ползает. А где пройдет – там уже и нет ничего, чисто, будто корова языком… Ползала она, значит, ползала – и все поле очистила. Раздулась раза в три, как тесто поднялось, здоровенная стала! Мы сначала думали – на поселок после пойдет, до утра дрожали. Но нет, не полезла она на частокол. Это уж потом поняли, что она в основном по земле перемещается, на вертикальную поверхность ей тяжело забираться, да и жрет исключительно мертвечину. И хорошо, что так… Сколько раз уничтожить пытались – бесполезно. Только высокая температура его и берет, напалм или термит – да где ж их взять столько, чтоб на всю тушу хватило? Да и то сказать – не больно-то она напалма боится. Подпалишь его, так она от паленого куска освобождается, а потом его же и жрет, массу восстанавливает.

– Что ж вы на другое место не переселитесь? – спросил Сашка. – Это же получается – постоянная война, постоянная борьба за выживание…

Андрей скривился:

– А смысл? Думаешь – там нам райскую жизнь приготовили? Думаешь – там хорошо, где нас нет? Да и приспособились уже… Каждый расчет свой боевой пост знает, что по тревоге делать, как реагировать… К тому же и помогают нам – соседние поселки людей выделяют, когда на зачистку идем и во время гонов тоже. Все ведь понимают, что мы на переднем краю стоим. Не станет нас – и мутанты дальше пойдут, не остановятся.

Сашка промолчал, признавая его правоту.

– И все же, похоже, не так все и критично, а, Андрюха? С таким-то вооружением. Пулеметы, пушки автоматические… – заметил Данил.

Зуб кивнул:

– Да, без тяжелого оружия нам точно каюк. Вся оборона на нем строится.

Он вдруг замолчал, принюхиваясь. Огляделся и, заметив болтающегося неподалеку пацаненка, поманил его пальцем:

– Слышь, малой, сгоняй-ка к костру, да скажи, чтоб бабы мясца сюда принесли. На шестерых. Да чтоб не скупились там – нам эти люди поселок сегодня помогли отбить, угостить надо хорошенько!

Парнишка, раскрыв от любопытства рот, поглядел на Добрынина, и тот, улыбнувшись, подмигнул ему одним глазом. Рот пацаненка расплылся до ушей:

– Сделаем, дядь Андрей!

– Откуда ж оружия столько? – возобновляя прерванный разговор спросил Драйвер.

– Иваныч расстарался. Когда только все это дело начиналось – я пещеру имею в виду – так он озаботился в Ухту вылазку сделать. Мы пятерых тогда потеряли – двоих мутанты подрали, а трое от лучевой погибли. Но зато назад на четырех грузовиках вернулись – патронов под завязку, медикаментов… Ну и оружие. Десяток «калашей», три ПКМ с запасными стволами, «Утесы» – это они теперь по углам стоят. Ну и пушки-тридцатимиллиметровки. Да и караваны тут бывают, платят за проход. С вас же вот неплохо содрали, – ухмыльнулся он. – Так что местность мы с тех пор контролируем.

Подошла женщина с огромным алюминиевым тазом в руках. В тазу лежали крупные куски мяса – румяные, поджаренные, издающие умопомрачительный дух. Зуб крякнул от удовольствия и сделал приглашающий жест. Дважды просить не пришлось – после боя здорово хотелось есть, и Данил первым выхватил из кучи здоровенный кус свинины. Вгрызся зубами, чувствуя, как потек на язык горячий, безумно вкусный, ароматный мясной сок. Рядом, торопясь набить рот, откусывал громадные куски Санька.

– Эф, форофа сфинятинфа, – с набитым ртом сказал Канал. – Сами раффифе?

Зуб кивнул, проглотил кусок:

– Ешьте, ешьте. Все свое: сами кормим, сами поим, сами режем.

С окраины поселка, со стороны ворот, вдруг послышался рев нескольких двигателей, и Зуб, прислушавшись, облегченно выдохнул:

– Ну все. Приехали! И гон не помешал… Сейчас начнется. Доедайте быстрее, а то потом в горло не полезет…

– Что же – только их и ждали? – спросил Бармаглот. – Почетные гости?

Андрей покачал головой: