Право на жизнь

Но Луки уже и след простыл. Вернулся он с охапкой грибов и кучей свежей земляники. Ее путники смолотили первым делом, набив пустые желудки и заодно утолив жажду. Снова развели костер, Северьян своим нехитрым фокусом извлек огонь.

— Не перестаю удивляться, как ты это делаешь! — В очередной раз восхитился Лука.

— Могу научить.

— Нет, волховство — это не для меня. Мечом махать — другое дело. Кстати, дай-ка мне ножик…

Лука нашел себе занятие, выстругав калике новый посох, а себе дубину. Северьян сидел, нежась в лучах солнца и душа его, доселе засохшая, вдруг распустилась. Игра контрастов, — заявил бы иной мудрец, — Постоянная смена белого и черного способна и в звере разбудить человека. Северьяну было плевать на мудрецов. Ему было хорошо, и он хотел, чтобы этот миг никогда не кончался.

Но к обеду, когда солнце, распаленное, уже медленно клонилось к виднокраю, они тронулись дальше. Лес становился все гуще, в воздухе появилась сырость. Затем кроны сомкнулись, и потемнело, как ночью. И здесь были лягушки. Они не квакали, не урчали. Просто прыгали по пням… Пням?

Северьян не стал говорить Луке о своей догадке, боясь спугнуть удачу. Но как бы то ни было, пень не мог появиться просто так. Кто-то спилил дерево. И убийца догадывался кто. И когда деревья наконец расступились, явив путникам высокую городскую стену, Северьян лишь удрученно вздохнул — дошли!

Частокол стены был выструган из сосен, заостренных сверху. И окрест, насколько хватало взгляда, шагов через тридцать-сорок тянулись к небу сторожевые башни.

— Это и есть Искоростень! — Гордо говорил Лука. — Наш стольный град!

Северьян только хмыкал и ежился.

Ворота огромные, широкие, окованные железными пластинами, из которых торчат длинные острые шипы. Под стеной вал, здесь бороны, поблескивают острыми зубьями, так и зовут случайную жертву. Или не случайную. Тут уж как доведется. Через широкий, в сто шагов, ров перекинут подъемный мост. Северьян прищурился. Не город — крепость. Не иначе как штурма ждут. Но Владимир тоже не дурак бросать войска на такую махину.

А на ближайших башнях уже суетились, видя двух путников, пришедших из леса.

— Кто такие? — Гаркнул сверху сочный низкий голос.

— Свои идут, отворяй ворота! — Гаркнул Лука.

На башне послышалась ругань, шум. Тот же голос переспросил.

— Никак ты, Данила?

Северьян отшатнулся, как от удара мечом. Данила? Или послышалось?

— Кто же еще! Уж не князь Владимир!

С башни послышался довольный гогот.

— А кто рядом с тобой?

— Спутник мой верный. За него я ручаюсь!

— Ну, если ты ручаешься… Отворяйте ворота!

Заскрежетали отпираемые засовы. Медленно, гигантская створка приоткрылась.

— Давайте, проходите! — Поторопил стражник.

Северьян, у которого от неприятных предчувствий сводило ноги, неуверенно ступил на мост вслед за Лукой, протиснулся в приоткрытую щель.

За спиной громыхнул тяжелый засов. Двор, открывшийся взгляду, был широк. Здесь уже столпились воины, все при оружии, с пиками и мечами, в руках поблескивают новенькие арбалеты с тяжелыми, железными болтами.

Один из воинов, одетый в тяжелую кольчугу с массивными наплечниками, высокий и коренастый, с рельефным, будто выточенным из дуба лицом и чудовищно толстыми узловатыми ручищами подошел к Луке, обнял.

— Вернулся-таки? Как невеста?

Лука смущенно улыбнулся.

— Ждет еще, воевода.

— Ну, подождет, покуда мы тут со своими делами не управимся. Да, светлая княгиня гневается, требует тебя пред свои ясны очи.

— Раз требует, приду, — отвертелся Лука.

Калику отчего-то все упорно не замечали. А Северьян и не старался оказаться в центре внимания. Как и подобает человеку духовному, он стоял в стороне, вперив взгляд в небо. Стражники бросали на него недобрые, косые взгляды, но, отчего-то молчали. Не хотели обидеть друга Луки? Да и Луки ли? На миг решение простое, как стрела на тетиве, прострелило голову. Но Северьян отогнал эту мысль. Этого не может быть, попросту потому, что не может быть!

Глава 21.

— А кто этот… что пришел с тобой? — Спросил воевода. — Что-то не нравится он мне. Глазенки хитрые…

— Оставь это! — В голосе Луки зазвенела сталь. — Он мой друг. И я ему обязан жизнью! Так что относитесь к нему, как к древлянину, а не как к гостю.

Воевода хмыкнул.

— Как скажешь. Не забудь, тебя ждет Огневица. А твоего… гм… друга мы разместим по царски. В обиде не будет.

Северьяна проводили к высокому терему. Там, ему отвели большую, светлую комнату с настоящей, застеленной одеялами кроватью, красивым резным столом, из свежего дуба. На столе собрание всевозможных яств. И свежие фрукты, и истекающие соком рябчики, и мясо молодого поросенка. Северьян облизнулся, но не прикоснулся к еде.

На кровати лежала одежда. Яркая расписная рубаха, черные широкие штаны и небольшие черные сапоги. Северьян сдвинул одежду в кучу и прямо в грязном дорожном балахоне плюхнулся на расписное одеяло.

— Не угодно ли баньку принять, помыться с дороги? — Сунулся в дверь слуга.

— Не угодно, — отмахнулся Северьян. Ступай.