Право на жизнь

Он видел её обнажённой не только сегодня, но и в ту ночь, когда случился налёт захватчиков. Макс ворвался в спальню брата и стал натягивать на Лену платье, пока одевался Кирилл. Но тогда всё было стихийно. Макс даже не до конца осознал, что произошло. Тот случай стал мимолётным эпизодом, ничего не значащим. Тогда надо было спасаться.

Но сегодня всё было по-другому. Лена была такая близкая, и такая беспомощная. Максим постарался прогнать от себя мечты о том, как целует её, ласкает и сливается с ней воедино в страстном порыве. Было невыносимо лежать, прижавшись к ней, держать её в объятиях, но не сметь ни поцеловать, ни приласкать. Это была величайшая пытка из всех извращённых.

Рядом повсеместно раздавались характерные звуки, сопровождаемые телодвижениями и сдержанными вздохами. Люди, попавшие в один вагон с Максом и Еленой, решили воспользоваться выпавшим на их долю шансом. Ведь неизвестно, что им уготовил завтрашний день. Возможно, эта была последняя ночь, когда они были вместе...

Глава 7

Наконец-то удалось нормально поспать, вытянувшись во весь рост. Я была счастлива, оттого, что могу растянуться и накрыться одеялом. С вечера мы с Максимом лежали рядом, не прижимаясь, но холод стал пробираться под одеяло. Максим заботливо обнял меня, чтобы стало теплее. Но от его близости меня бросило в жар. Чтобы он не заметил моего возбуждённого участившегося дыхания, я перевернулась на другой бок, отвернувшись от Макса. Он тут же прижался к моей спине и обнял.

Так стало намного теплее. Но в такой позе я явственно ощутила, как сзади в меня упирается нечто упругое. Много ума не потребовалось, чтобы догадаться что это. Я чуть было не отпрянула, но сдержалась. Пусть думает, что сплю. В такой ситуации я оказалась впервые, чтобы лежать с мужчиной, чувствовать его возбуждение, но при этом не иметь возможности ни заняться сексом, ни уйти, чтобы сохранить свою честь.

Постаралась дышать ровнее, мол, сплю я, просьба не беспокоить. Но дыхание Максима больше напоминало пыхтение паровоза. Он долго лежал, сдерживаясь, но в какой-то момент тихо, чтобы не разбудить меня, переместил руки и накрыл ладонями мои груди. Его прикосновения были легки и крайне осторожны. Будто промышлял вор-карманник. Я не решилась показать, что почувствовала. Он нежно погладил меня, но, видимо, не осмелился на более решительные действия.

Затем его руки соскользнули на мою талию, и прижали меня ещё сильнее к его телу. Думаю, что если бы на нас не было одежды, то он прямиком угодил бы своим возбуждённым органом в моё лоно. Тут вспомнила, что на мне нет нижнего белья, а платье слишком коротко. Я не сдержалась, и тихо ахнула. Он услышал и моментально ослабил объятия, будто всё, что только что было, случилось неосознанно во сне.

Хоть спать было удобно и тепло, но ночь стала для меня своеобразной пыткой: меня мучили эротические сны с участием Кирилла, которого сменял Максим, а после вновь возвращался Кирилл. Моё тело предательски хотело секса.

Несколько лет назад, как только я достигла половой зрелости и стала заглядываться на парней, мама сводила меня к врачу, который выписал таблетки, подавляющие сексуальное желание. Так что донести девственность до брачного порога я смогла без особых усилий. Но за месяц до свадьбы таблетки пить перестала, и к брачной ночи во мне пылал костёр страсти, который было необходимо затушить, чтобы он не спалил меня дотла.

Но брачная ночь не удовлетворила мой сексуальный интерес, а наоборот - распалила его. И вот теперь мой муж мёртв, а я еду неизвестно куда под прицелом автоматов, в объятиях молодого мужчины и при этом мы оба мечтаем о сексе. Вроде, что может быть проще? Стоит лишь повернуться к Максу лицом и поцеловать. Продолжение не заставило бы себя ждать. Но только ситуация была крайне опасная: вокруг полно людей, конвоиры то и дело проходятся вдоль решётки. Вот я и не решилась.

* * *

Судя по всему, нас везли куда-то на юг. Так что с каждым днём становилось всё жарче и жарче. Пара недель пути примирила нас с реальностью. Я потеряла счёт времени, и с момента начала поездки на поезде могло пройти куда больше двух недель. Мы сдружились с остальными пленниками в вагоне и уже с меньшей опаской поглядывали на конвоиров. Они не трогали нас, и мы тоже старались не обращаться к ним без дела.

Ежедневно нас заставляли просовывать руки сквозь прутья решётки и вводили нам внутривенно какое-то вещество. Я относилась к процедуре с большим недоверием, но охранник, делавший инъекции, уверял, что это чудодейственная сыворотка. Я сильно сомневалась в её чудодейственности, и мне думалось, что её действие рано или поздно приведёт к плачевным и необратимым последствиям. Но сопротивление было бесполезно. Отказаться от укола было нельзя.