Право остаться

Нет, он все-таки молодец! Под пулями, с рукой в гипсе, давешние синяки еще не сошли, а зубы скалит, как на вечеринке! Сильный парень! Уважаю таких!

– Не вопрос, Андрей Викентьевич! Там не ружье, а просто заглядение!

– Шурка, слева!

– Вижу!

Между деревьями мелькнула серая фигура. Вон он – рядом с елью упал. Только капюшон с меховой оторочкой и торчит из сугроба. Сейчас отдышится, осмотрится и начнет стрелять как заведенный, пока дружки к нам подбираться будут. Нет, парень, извини, не доставлю я тебе такого удовольствия! Здесь и останешься, падла… Вдох, полувыдох… Выстрел! Есть!

– Саша!

– Все пучком! Еще одного сделал… с божьей помощью.

Все началось через четыре дня после нашего отъезда из Форт-Росса. Нас догнали четыре человека на собачьих упряжках – и вот началась перестрелка. Даже поздороваться не успели. Наш каюр, как только раздались первые выстрелы, щелкнул бичом, присвистнул, крикнул что-то очень матерное и был таков. Нарты были почти пустые, так что убежал без проблем. Не в спину же ему стрелять, этому паскуде, да и некогда было – самих накрыли, прижали в распадке, и вот – лежим, отстреливаемся. Господи, если выпутаемся из этой переделки, я просто обязан напоить Марка Брэдли отборным бренди! За науку! Какую именно? «Не клади рюкзак на нарты, приятель! Нигде и никогда!» Вот и получилось, что мои пожитки оказались со мной, а значит – и патроны тоже. С Челищевым хуже получилось – его пожитки уехали.

Неожиданно кто-то гикнул, свистнул, послышался визгливый лай собак, и на гребне холма появилась собачья упряжка. Черт побери! Уходят? Не может быть! Вот уж радость-то какая… Знать бы, какого черта они вдруг сорвались…

– Андрей! Ты в Бога веришь?

– Верю.

– Вот и славно, – я привалился спиной к сосне и вытер снегом лицо. – Вот и славно…

Один из нападавших был ранен. Не скажу, что это меня сильно обрадовало, но хоть какая-то польза от него будет – успеем допросить. Парень валялся без сознания, а когда начали обыскивать, вдруг очнулся. Пришлось двинуть его прикладом, чтобы баловать не надумал. Здоровый бутуз. Морда знакомая – один из тех вечерних знакомцев.

– Мне бы не хотелось тебя пытать, парень, но ты не оставляешь мне выбора. Ты подумай, может, облегчишь душу перед смертью?

– Александр… – подал голос Челищев.

– Что?

– Здесь не знают исповеди.

– Жаль, – пожал плечами я и повернулся к пленному.

Несколько секунд смотрел на этого здорового парня, похожего на пойманного и опутанного веревками волка. Только деревяшки в зубах не хватало, для полного сходства. Губа разбита, на бороде слюни розовые застывают.

– Итак… Ты кто?

– Человек.

– Вижу, что не медведь. – Я, сам того не желая, повторил фразу Марка Брэдли, которой он меня встретил в этом мире.

– Охотник.

– Врешь, мерзота! Охотники – они сейчас на промысле, соболька добывают. Какой же ты промысловик, если по кабакам углы отираешь? Сявка ты на побегушках у приятеля своего, которому я ногу прострелил. Охотник, мать твою налево! Дважды в меня стрелял, а все мимо. Пьянь ты подзаборная, а не промысловик. Ну что, скажешь, это не так?

Он не ответил. Скосил глаза в сторону, а на лице появилась угрюмо-обреченная маска жертвы. Мол, не хочу я с тобой разговаривать… Р-р-раз! Его голова мотнулась в сторону, а к разбитой губе еще и нос расквашенный добавился. Чуть кулак не расшиб.

– Ты меня достал, тварь. – Я вынул из кобуры револьвер и ткнул стволом в колено этого бандита с большой дороги. – У тебя есть полминуты на размышление. Потом брошу и уйду. Зверья здесь много…

– Саша, не надо! – опять встрял Челищев. – Я все объясню!

– Ты-то здесь при чем?

– Они за мной гнались.

– Больно ты нужон кому, – презрительно скривился пленник и даже сплюнул.

– Не нужон, говоришь? – усмехнулся я. – Давай рассказывай…

– И какой мне резон с тобой откровенничать?

– Умрешь быстро и без мучений…

История, в общем, банальна до невозможности. Одна молодая вдова, двадцати пяти лет от роду, имела неосторожность взять несколько уроков у господина Челищева. Не знаю, как насчет сольфеджио и прочих музыкальных премудростей, но занятия как-то совершенно незаметно переместились в спальню. Разумеется, Андрей Викентьевич этого не рассказал, но оно и не требовалось – и так понятно. Все бы ничего – дело-то молодое, но ревнивый соперник, которому я ногу прострелил, счел себя безмерно униженным и оскорбленным. Видно, тоже надеялся на нечто подобное. В общем, не поделили девушку.

После ранения к этой истории подключился папаша. Тот самый, который на оружейном заводе управляющим работает. Нет, я ждал какой-нибудь подлянки, но не так быстро! Зря он это затеял! Месть – это блюдо, которое подают холодным, а он с пылу с жару Талицкого сожрать пытается. Эдак и подавиться недолго. Будь у меня больше времени, мог бы устроить большие неприятности этому оскорбленному. Увы, но времени в обрез! Даже усмехнулся своим мыслям: когда тут возиться с мизераблями, если дела государственной важности покоя не дают!

– Понятно. – Я поднялся и отряхнул снег. – Что с этим будем делать?

– Пристрелить придется, – нехотя признал Андрей, – не тащить же его за собой…