Право первого хода

То есть, что получается: люди чего-то строили-строили, старались-старались, а потом кто-то пришел и – что?.. все испортил? Так, что ли?..

Так чего же они хотели? Для чего весь этот огород? Ордынцев – сын Ордынцева. Готов лечь на рельсы, если все это не связано с его папашей. Папаша – кандидат, причем – один из двух, за которых, собственно, все и будут голосовать. Остальные не в счет. Не за этого же, в самом деле, гробовщика… Или этого, как его?.. Ну вот, даже и фамилию не вспомню.

Так-так! Ордынцев и Зуев. Зуев против Ордынцева. Зуев, Зуев… Что я про него знаю? Зуев – это строительство. Все большие стройки последних лет – это все его рук дело. В принципе – ничего криминального, но при этом почему-то теснейшая связь с группировкой Князя.

Князь… А что Князь? Что у нас, собственно, есть на Князя? Ни-че-го! Кроме того, что его то и дело видят возле Зуева. Ну и что? Как говорил Остап, джентльмен в обществе джентльменов делает свой маленький бизнес. И что мы о нем знаем? Довольно мало – все на уровне слухов и непроверенной агентурной информации. До девяносто пятого был бригадиром у Казбека. В девяносто пятом арестован в Москве по обвинению в организации заказного убийства. Через полгода отпущен. Вернулся в Добрынинск к тому же Казбеку. Вскоре Казбека убивает его же охранник. Из-за бабы. И во главе казбековских становится Князь. К удивлению всей добрынинской братвы.

Да, – вспомнил Хватов, – они тогда все ожидали основательной войнушки, но… ничего так и не произошло. Никаких стрелок, никакого мочилова. Правда очень странно помер Ваня-Сибиряк, Клим очень вовремя попал в автокатастрофу, Белый уехал в столицу, да там и пропал с тремя помощниками. Пытались было воры предъяву Князю сделать, да дальше разговоров дело не пошло. А с самого Князя – как с гуся вода. Весь такой белый и пушистый. Открыл лавочку себе, маслицем торгует… Ну, маслицем-не маслицем, стройматериалами – тут, положим, у него с Зуевым есть общий интерес, хотя, по слухам, и не только тут.

Смотри-ка какая цепочка выстроилась: Ордынцев-младший, Ордынцев-старший, Зуев, Князь… Но зачем?! Зачем тому же Зуеву убивать сына Ордынцева? Чего он этим добился? Ну, можно еще придумать, чтобы этого самого сына похитили. Заставить таким образом Ордынцева снять свою кандидатуру. Но это же полная чушь! Беллетристика. Всем все будет известно, и все ясно. Ну, какой болван проголосует за откровенного бандита? Да хоть золотом осыпь. Золото возьмут, а голосовать не станут. Нет, это не вариант.

Может, надеялись, что он эту девчонку изнасилует? Ей – снотворного, ему – наоборот, возбуждающего чего-нибудь. А что? Вот это уже больше похоже на правду. Раздуть это дело накануне выборов. Ордынцев – насильник! Очень хорошо. А какой именно Ордынцев, ну – это уже вопрос второй. Как в той прибаутке: то ли Иван Иваныч украл, то ли у Ивана Иваныча украли…

Может быть, может быть… А потом что-то сломалось.

В любом случае, раскрутить этот клубок можно только через эту самую подругу. А ее можно найти через ту девицу, подругу покойного. А вот ее… А вот ее – только через этого Вадима. А он будет молчать. До конца. Он, к бабке ходить не надо, запросто заложит меня, но ее он не выдаст. Ни за что.

Ну, и что прикажете делать?

5

Чем вернее истина, тем замусоленнее и истрепаннее она от частого употребления. Как хорошая книжка. Что может быть банальнее утверждения, что надежда умирает последней, и человек жив пока она его не покинула. Только то, что утопающий хватается за соломинку.

Надежда…

Вот эта самая надежда, эта по кошачьи живучая тварь, проснулась, ожила и зацарапалась своими коготками где-то в потаенной глубине Викиного сознания.

И надежда эта была связана с человеком, которого звали Геннадий Васильевич. С тем самым основательно помятым типом, которого Вика обнаружила в квартире Вадима.

Исчезнув с взятыми у Вики деньгами, помятый отсутствовал недолго. Все-таки он был местный житель, и знал кратчайшие пути до спасительных источников живительной влаги.

С бутылкой в руках он молча и деловито проследовал на кухню, откуда вскоре донесся характерный звук, который издает стеклянный сосуд, соприкасаясь с другим стеклянным же сосудом. И вскоре после этого Вадимов сосед вновь появился в гостиной. Лицо его заметно ожило и посвежело, даже как будто немного разгладилось. Дыхание его, правда, несло с собой аромат только что употребленного продукта, зато взгляд стал живым и осмысленным.

– Ну вот, совсем другое дело, – без тени смущения констатировал он, усаживаясь в кресло. – А теперь позвольте представиться: Геннадий Васильевич. Я тут живу, – счел он необходимым внести ясность в свой статус, – этажом выше.

– Очень приятно, – в полном соответствии с принятым этикетом отреагировала Вика.