Право первой ночи

— Естественно! И тут я видела, что у нее на шее — кровавый шрам, который у меня на глазах становится все шире и шире… И наконец ее голова отделяется от туловища и свободно парит в воздухе. И я кричу, кричу…

— Аврора! — Надо мной склонилась Ника. Она трясла меня за плечо. — Да проснись же! Сейчас соседи прибегут.

— А? Что? — спросонок пробормотала я.

— Чего ты орешь как резаная? Приснилось что?

— Приснилось…

— Полоумная! Засыпай и больше не ори!

— Попробую!

— Да уж постарайся, сделай милость. — В голосе Ники звучит насмешка.

— Да пошла ты! — разозлилась я. — Человеку плохо, а ты тут подкалываешь.

Но Ника ничего не ответила. Она в последнее время стала вообще какая-то странная. То ли крыша окончательно съехала, то ли влюбилась. А впрочем, это почти одно и то же.

На другое утро я старалась изо всех сил сконцентрироваться на работе. Но думала об Ольге, о том, кто ее убил. Зачем?

Меня спасало только то, что работы было немного. Иначе я наделала бы кучу ошибок. Видно, летом у всех наступает мертвый сезон. И наша контора не была исключением.

В обеденный перерыв я встала и пошла в соседнюю комнату, которая еще недавно была моей. А сейчас я узурпировала Ольгино место. Заняла пустующий трон. Но где-то нет-нет да и мелькала спасительная мыслишка, что это все кошмарный бред и Ольга скоро вернется. Не то чтобы я к ней как-то особенно привязалась. Нет. Стервой она была порядочной. И в начале моей работы попила из меня немало крови. Просто смерть по молодости лет казалась мне неким вопиющим абсурдом. Мне хотелось восстановить нормальное течение жизни. Привычное: Ольга на своем месте, я — на своем.

В комнате я села на диван и вытянула ноги. Вспомнилось, как еще недавно мы с Ольгой чаевничали. На какое-то время она расслабилась и сняла свою маску железной деловой женщины. И я увидела другую Ольгу. Увидела растерянность в ее глазах и услышала дрогнувший голос, когда она говорила о своей матери…

Мне захотелось выпить чашку чая. Я поставила чайник и вспомнила, что в шкафу лежат печенье и конфеты. Когда я распахнула дверцы шкафа, то на меня свалилась толстая книга и больно ударила по правой руке. Я подняла книгу, упавшую на пол, и повертела ее в руках. Лесков. «Тупейный художник». «Это же книга, которую Ольга купила матери, но не успела отдать».

Я положила книгу обратно на полку, но потом подумала, что, наверное, надо отнести ее адресату. Бедной матери будет приятно получить последнюю весточку от дочери, которая была так чутка и внимательна к ее просьбам. Я обернула книгу в газету и положила к себе в сумку. И это явилось причиной самых невероятных событий, последовавших за моим невинным поступком.

Если бы я была умудренным жизнью человеком, то никогда бы не пошла передавать больной женщине последний привет от дочери. Я бы знала, что это вызовет новый приступ слез, рыданий и причитаний. Но я была так глупа и непонятно на что рассчитывала. На то, что бедная женщина обрадуется моему приходу?

Адрес я взяла у нашей кадровички. Она испытующе смотрела на меня, как на шпиона, пойманного доблестными советскими разведчиками, и спросила: зачем мне это надо?

— Отнести книгу Ольгиной матери.

— Какую книгу?

Для пущей убедительности я повертела книгой почти перед самым носом Ирины Николаевны. Она чуть отпрянула назад, как лошадь, ткнувшаяся мордой в забор. Я едва не прыснула.

— Зачем? Человека уже не вернешь…

— Но матери будет приятно получить эту книгу. Весточку от дочери.

— Хорошо. Записывай адрес.

Я записала и повернулась спиной.

— С работой справляешься? Я уже дала объявление о вакантном месте секретаря. Все-таки опыта у тебя маловато. А у нас солидная организация.

Я даже не повернулась к ней. Теперь я точно знаю, что означает выражение «удар в спину». Ты не ожидаешь от человека ничего плохого», а он тебе выстреливает вслед. Порядочные люди говорят гадость или неприятную вещь в лицо. А всякие поганки ударяют исподтишка. Я не удостоила ее ответом и даже не сказала «до свидания».

Ехать от работы мне было недалеко. Единственное, что удручало меня, — мой ярко-розовый костюм цвета цветущей фуксии. У человека траур, а я, как свинья, — вся розовая и благополучная. Что делать? Откладывать визит на завтра не хотелось. Я всегда считала, что, если за что-то взялась, доводи дело до конца. Завтра может быть другая ситуация и другой расклад. Короче, завтра — это завтра.

Ольгин дом стоял в глубине двора. Обычная панельная двенадцатиэтажка. Я не знала номера домофона и поэтому минут десять потопталась около входной двери, пока мимо не прошмыгнул какой-то малец лет восьми. За ним юркнула я. Поднявшись пешком на второй этаж, позвонила в дверь. Мне долго никто не открывал. Как же она откроет дверь, подумала я. Она же лежит… Надо было позвонить предварительно по телефону и предупредить о своем приходе. Кто-то, наверное, ухаживает за ней…