Право первой ночи

В комнате находилась рыжеволосая женщина в алом пеньюаре. Я догадалась, , кто это. Это была любовница шефа. Алина. Рыжая стерва, как назвала ее Ольга. Она сидела на красивом диване, обтянутом гобеленовой тканью, и пристально рассматривала меня. Откровенно издевательски. По-женски оценивающе. Было видно, что ей доставляло удовольствие длить эту паузу бесконечно. Садистам и садисткам всех мастей и оттенков всегда приятно мучить подопытных кроликов. Я невольно поежилась. И тут у меня перехватило дыхание. Вглядевшись в Алину, я узнала в ней ту, вторую девушку на фотографии, которую я прихватила с собой из Ольгиной квартиры. Конечно, она сильно изменилась с тех пор. Но в том, что это была она, у меня не было ни малейших сомнений.

— Вы знаете, на предмет чего вы оказались здесь? — Голос у Алины был неприятно высоким. Мне всегда представлялось, что у стерв в интонациях преобладают бархатистые нотки. Как у мурлыкающих кошек, готовых в любой момент выпустить коготки. Но здесь был явный фальцет. Может быть, примадонна сорвала себе голос перед ответственным выступлением? — Подойдите ближе, — скомандовала Алина.

Мне ничего не оставалось, как повиноваться.

Теперь я могла разглядеть ее поближе. Она была завораживающе эффектна. Медно-золотистые волосы. Гладкая кожа. Чувственные губы, накрашенные ярко-алой помадой. Зеленые глаза, на дне которых, застыли настороженность и холод. Взгляд у Алины был ледяной. Как у Снежной Королевы, которая замораживала людей взглядом и превращала в сосульки. Это я усекла сразу.

— Как вас зовут?

— Аврора.

— Вы работаете секретарем у Вячеслава Александровича?

— Да. — Я стояла перед Алиной навытяжку, как новобранец перед командиром.

— Давно?

— Около месяца.

— Вы заменили Ольгу?

— Да.

— Бедная Оля… — вздохнула она. Я промолчала.

— Она успела ввести вас в курс дела? Я вытаращила на нее глаза.

— Какого дела?

— Работы секретаря.

— А… — Я запнулась. — Да. Успела.

— Эта работа не так проста, как кажется на первый взгляд.

— Я стараюсь.

— Ольга была хорошей секретаршей. Но слишком строго относилась к людям. На вашем месте никто долго не задерживался. — И Алина улыбнулась.

Но так могла улыбаться гиена или вампирша из фильма ужасов. Хищно-плотоядно. — Чем же вы ее обворожили? Вы с ней подружились?

— Наши отношения носили официальный характер. У нее были трудные времена. Больная мать. Требовались деньги на ее лечение… — монотонно твердила я.

И тут я случайно перевела взгляд на Алину. В ее глазах полыхала ярость. Снежная королева превратилась в огнедышащего дракона. Но она быстро взяла себя в руки.

— Конечно, больные родственники всегда требуют много денег, сил и нервов, — ядовито сказала Алина. Я поняла, что она намекает на жену шефа, которая лежит, прикованная к постели.

Я опустила глаза в пол.

— Вы знаете, в чем состоят ваши обязанности? — внезапно, без всякого перехода спросила Алина.

— Да.

— Ухаживать за больной с семи до девяти вечера. Исполнять ее капризы, давать лекарства…

Я молчала.

— Вы что, оглохли?

— Я знаю свои обязанности. Алина резко поднялась с дивана.

— Можете идти. Вас проводят к больной. Марина Семеновна! — крикнула она. Та мгновенно выросла в дверях, как будто бы дежурила около них. — Проводите… Аврору.

Марина Семеновна, ни слова не говоря, хмуро кивнула мне, и я поплелась за ней.

Комната, в которой обитала Наталья Родионовна, была светлой. С тремя высокими окнами. Большая кровать напоминала королевское ложе. Не хватало балдахина с кисточками.

— Наталья Родионовна, к вам пришли. Аврора…

Вам о ней говорил Вячеслав Александрович, — процедила сквозь зубы Марина Семеновна.

Больная встретила меня настороженно, хотя я уже поняла, что настороженность и подозрительность являются фирменным стилем поведения обитателей этой квартиры. Ну вроде как англичане вежливы, французы остроумны, африканцы склонны к каннибализму. И так далее. Настороженность и недоверие читались в глазах Натальи Родионовны так явно, что я выдавила из себя улыбку, которой уже не улыбалась лет сто. Улыбку пятилетней девочки, играющей в песочнице с игрушками. Я вся такая наивная и безобидная, сигналил мой взгляд. Я никому не сделаю ничего плохого. Никому и никогда, поверьте мне.

— Хорошо, Марина Семеновна.

— Я вам не нужна?

— Нет.

Надзирательница или домработница, я еще не определила статус Марины Семеновны, вышла, и мы остались одни.

— Присаживайтесь. — И Наталья Родионовна указала мне на стул рядом с кроватью.

— Спасибо.

Стул был с высокой изогнутой спинкой. Под стать кровати. Остальную мебель в комнате я разглядеть еще не успела. Это было бы невежливо — пялить глаза по сторонам.

С минуту-другую Наталья Родионовна изучающе смотрела на меня. Но после Алининого «рентгена» мне уже было море по колено.

— Сколько вам лет?

Вот те и на! А я ожидала других вопросов. Но хозяйка положения — не я.

— Двадцать.

— Уже взрослый человек. Способный отвечать за свои поступки. Зрелый, ответственный.

Я поняла, что это не ко мне. Меня никак нельзя было назвать ни зрелой, ни ответственной, но сделала вид, что полностью соответствую вышеописанному идеалу.

— Вы — хороший человек?