Право первой ночи

Выйдя на улицу, я поискала глазами машину Руслана. Навороченную иномарку. Какой-нибудь «Форд» или «Ауди». Но я ошиблась. Руслан стоял около черного джипа и смотрел на меня. Как я могла ошибиться! Конечно, такие роковые мужчины могут ездить только на джипах. Им не подходят ни элегантные «Тойоты», ни юркие «Ауди». Только джип, грозный и мощный, мог подходить Руслану.

Я подошла ближе. Руслан без тени улыбки смотрел на меня.

— Опоздала! — И показал глазами на наручные часы.

Я возмутилась. Я — не рабыня в его гареме!

— Дела!

— И кто задержал тебя? Наталья Родионовна?

— Она.

— Понятно! Садись!

Я села в джип, и мы поехали. Всю дорогу Руслан молчал. Молчала и я. Наконец он затормозил у ресторана с надписью «Морской бриз» и кратко скомандовал:

— Выходим.

В зале преобладали глубокие синие тона. Во всю стену было выложено мозаичное панно, изображающее море, чаек, большой белый парусник, дельфинов, выныривающих из воды. Я подняла голову. В глаза бросились маленькие изящные балкончики.

— Здесь будем располагаться? Или пойдем на второй этаж?

— Здесь.

Мы сели за столик, покрытый бело-синей скатертью.

— Блюда в основном из рыбы, но, если хочешь, можно заказать что-нибудь мясное. Изучай меню.

Я выбрала турнедо из копченого лосося в сметанном соусе. И салат из креветок с омарами. Руслан — баранью ногу, запеченную в тесте, и картофель-фри. И два бокала сухого белого вина.

Официант ушел. Руслан положил руки на стол и посмотрел на меня.

— Как работается?

— Мы приехали говорить о делах? Руслан рассмеялся.

— Не совсем.

— Не понимаю.

— Давай сначала расслабимся и отдохнем.

— Хорошо. — Я откинулась на спинку стула и полуприкрыла глаза. Играла музыка. Приятная, расслабляющая. Кажется, это был блюз. Печальный, как осенний закат, и волнующе-томительный, как южная ночь.

И вдруг меня пронзило острое чувство радости: я молода, сижу в ресторане с привлекательным мужчиной, слушаю замечательную музыку… Наверное, это отразилось на моем лице, потому что Руслан с удивлением посмотрел на меня. Я постаралась придать своему лицу прежнее выражение.

— Красивый ресторан, — сказала я.

— Я люблю здесь бывать. Приятная обстановка. Хорошая кухня. Здесь есть одно блюдо, которое напоминает мне еду, которую я ел в детстве.

Я молчала. Что я знала о нем? О его детстве? Ничего! Мы были случайными людьми, соединившимися на один вечер за ресторанным столиком. Случайными и чужими друг другу.

— Я никогда не думал, что когда-то буду жить в Москве. Никогда.

— Почему? — машинально спросила я.

— Потому что слишком долог был путь к ней. Я родился в горном ауле, и Москва была для меня недостижимой мечтой.

— Но она же сбылась!

— Да! Поэтому я часто удивляюсь. Мне кажется, что это — сон.

— Наверное, приятно, когда мечты сбываются.

— Конечно. Они обязательно должны сбываться. Рано или поздно. А у тебя есть мечта?

Разговор принимал странный, неожиданный оборот. Какое ему дело до моей жизни, до меня?

— Нет. Я ни о чем таком не думаю.

— А зря! Тогда у тебя был бы стимул идти вперед.

— Зачем?

— Надо жить так, чтобы каждый день был наполнен чем-то полезным. Чтобы он приближал к цели.

— Может быть.

— Сейчас у тебя хорошая работа… Но надо думать и о другом.

— О чем?

— О том, как из секретаря стать профи высшего класса. Это же не окончательная ступень в твоей карьере.

— Не знаю.

— Почему?

— Я не люблю заглядывать в будущее.

И это было чистой правдой. Зачем знать, что ждет тебя впереди? Может быть, там такое, что надо срочно брать веревку и вешаться. Или забиться в угол и никогда оттуда не выходить. Был такой царь Эдип, которому напророчили, что он переспит со своей матерью и убьет отца. Он бежал из дворца, скитался по глухим лесам. Но ему не удалось уйти от судьбы. Я уже не помнила всех перипетий этой истории, но в конце концов все произошло так, как было предсказано. Зачем тогда Эдипу было знать свою судьбу заранее? Какой в этом смысл?

— Жить только сегодняшним днем — глупо.

Что я могла на это ответить? Спорить мне не хотелось, вдаваться в длительные рассуждения — тем более. На меня вдруг навалились усталость и раздражение. Руслан почувствовал это и замолчал. Принесли еду. Некоторое время мы молча ели, потом Руслан сказал:

— Мне отец прислал письмо. Два дня назад. Мы часто перезваниваемся. Но он все равно пишет письма. Зовет меня к себе. Ему хочется, чтобы я был рядом. Я ведь старший сын.

— Ты из Дагестана?

— Нет. Ингушетии.

— У тебя большая семья?

— Да. Трое братьев. Две сестры. Мы все очень дружны.

И тут мне пришлось сделать величайшее усилие, чтобы не разрыдаться, потому что моей главной мечтой было, чтобы у меня была семья. Чтобы мать не смотрела на меня, как на пустое место, чтобы отец был добр и великодушен, чтобы Ника тоже была другой. Моей подругой. Как когда-то. Я помню Никину ладошку в своей. Когда мы шли зимой по улице, и она отворачивалась от метели, пряталась за меня. Это было очень давно. В детстве. Как будто бы в другом измерении. Почему-то Ника всегда боялась хлопьев снега, летящих ей в лицо. Ей казалось, что это — маленькие осы. А я защищала ее, успокаивала.

— С тобой все в порядке? — спросил Руслан.