Право писать. Приглашение и приобщение к писательской жизни

Хенри – продуктивный и плодовитый писатель с разнообразными увлечениями и широким кругом друзей – вернее, так было до поры до времени. Три года назад он медленно, но верно стал уделять все меньше времени своей жизни, убеждая себя, что ему надо сосредоточиться на писательской работе – потому что она стала требовать от него больше, чем в предыдущие тридцать лет.

Вместо того чтобы расцвести под пристальным вниманием Хенри, его творчество завяло, как растение, что выставили на солнце и перестали поливать.

– Я не могу, – отвечал Хенри, когда его приглашали на ужин. – Мне надо работать.

– Я больше не хожу в кино, – отвечал он, когда его звали посмотреть фильм.

Впервые за тридцать лет работы Хенри перестали заказывать сценарии. Его редактор ответил на две коротких повести зловещей отпиской: «Вы уже об этом писали» – и был прав.

Из лучших побуждений Хенри отрезал самого себя от собственной корневой системы, хотя многие годы опыта должны были научить его, что его писательская жизнь цветет, когда сам он сосредоточен на жизни, а не на писательстве. Из неиссякаемого потока новых идей он превратился в застоявшийся пруд вторичных мыслей и прозрений.

– Не знаю, почему мне так сложно, – сказал он мне недавно. – Я не могу так жить и не могу так писать.

– Так пойдем в кино, – предложила я. – Или заглядывай на ужин.

Мало-помалу Хенри позволил себе выбираться из дому. Когда мы общались в последний раз, он писал свободно и уже обещал повесть заинтересованному редактору.

– Я не могу прийти на ужин. У меня гости, – сказал Хенри в том последнем разговоре. Его жизнь снова бьет ключом – и его творчество тоже.

Темные, тяжелые грозовые тучи скучились у склонов Священной горы. Природный фейерверк снова затмит людские потуги. Пора выгулять собак по полыни – или забыть о прогулке. Молния в Нью-Мексико бьет гигантскими золотыми стрелами. Грозы здесь похожи на сцены из научной фантастики, как будто летающие тарелки освещают место посадки. Вдалеке потрескивает гром. Ветер приносит запах воды. А еще резкий запах керосина – кто-то жарит мясо во дворе – и запах полыни. Сегодня Четвертое июля, и прежде чем вся эта независимость достанет и меня, я таки успею прогуляться с собаками по тропам в пустыне, до того, как польет дождь. А потом я опять буду писать.

Способ приобщения

Эта техника поможет вам научиться дорожить самим собой. Здесь от вас снова потребуется посмотреть на свою жизнь со стороны, как будто вы – это литературный герой, который совершает героические поступки.

Вы будете писать в течение часа, дома или где-то еще. Посмотрите на историю своей жизни – на ее хронологическую последовательность – и выберите эпизод, когда вы воспользовались свободой выбора, и все закончилось хорошо. Возможно, вы вышли замуж за «не того» жениха, но у вас все сложилось замечательно. Может, вы переехали в другой город или устроились на новую работу. Может, вы развелись, усыновили ребенка – или взяли собаку из приюта. Каким бы ни был риск, на который вы тогда пошли, опишите его в подробностях, отпразднуйте его – и самого себя – на бумаге. Это задание – праздник свободы и смелости.

Глава 38 Сверхчувственное восприятие

Небо сегодня темное и зловещее – и подходит в самый раз, чтобы написать главу о парапсихологии писательства. Позвольте мне начать с того, что я считаю парапсихологические явления обыкновенной частью жизни. Мне не близки убеждения новоиспеченной школы рационализма, адепты которой уверены, будто мир состоит только из того, что можно воспринять пятью органами чувств и с легкостью объяснить. Я убеждена, что писательство – духовная практика, и духовный мир гораздо шире и разнообразнее физического – и не менее настоящий. Я бы даже сказала – более.

Каждый раз, когда подступаюсь к новой странице, я видоизменяю поток энергии, питающей мою жизнь. «В начале было слово», – гласит духовная традиция, и я склонна в это верить. «Каждое слово обладает силой, – напоминает духовный учитель Соня Чокетт. – Эта сила существует, осознаете вы это или нет…».