Право по рождению

— Анни, мне не нравится говорить это, но я всего лишь на уровне. — Он смущенно на меня посмотрел. — У группы еще нет названия, и если бы ты была рядом, то знала бы, что в этом году мы почти не играли. Во-первых, потому что мне было больно, во-вторых, меня ничего не интересовало. И, ну, большинство парней из группы не улучшили ее жизнь. Я, впрочем, тоже. Не хочу делать то же, что и отец, но хочу помочь людям. Та доктор на митинге. Я смотрел на нее и думал, как здорово это сделать.

— Что именно сделать?

— Помочь людям уменьшить невежество о собственном здоровье. — Он помолчал. — Плюс если я останусь с тобой, мои медицинские навыки очень пригодятся. Всех вокруг тебя ранят.

«Если»…

Когда автобус притормозил у светофора, я искоса посмотрела на Вина. Уличные огни частично осветили его лицо, видеть которое я привыкла.

В наш разговор вмешалась Дейзи Гоголь, следовавшая за нами целую ночь.

— Я думала, что стану певицей, но так рада владению Крав-Мага.

— Спасибо за поддержку, Дейзи, — ответил Вин. — Что же тогда делать защитникам какао? — спросил он у меня.

— Думаю, мыслят они не масштабно. Им нужен юрист. И много денег. Стояние перед зданием суда с грязными волосами и листовками погоду не сделает. Они нуждаются в рекламе. Для начала им нужно убедить общественность, что они заслуживают шоколад и ничего плохого в нем нет.

— Аня, знаешь, я поддерживаю тебя, но разве в мире нет больших проблем, чем шоколад? — спросил Вин.

— Не уверена, Вин. Если эта проблема не велика, не значит же, что рассматривать ее не стоит. Мелкие несправедливости скрывают крупные.

— Это твой отец так говорил?

Нет, отвечала я ему. Это моя собственная мудрость, основанная на опыте.

***

В воскресенье после церкви я отправилась поговорить с Толстым в Бассейн. Его живот надулся, глаза покраснели. Я забеспокоилась, не отравили ли его.

— Ты хорошо себя чувствуешь? — поинтересовалась я.

— На твой взгляд, выгляжу я плохо? — Он хихикнул и похлопал по пузу. — Я из тех, кто ест на эмоциях.

Я спросила, что именно его беспокоило.

Он покачал головой.

— Не забивай свою хорошенькую головку. Ночами работаю в баре, а днями — здесь. Просто скажу, что по некоторым причинам ребята в моем положении живут недолго.

Толстый перемежал высказывания смешком, подразумевая под ними шутку. Я напомнила, что мой отец был тем самым «парнем в его положении».

— Я не хотел выказать неуважение, Анни. Так что там у тебя на уме?

— У меня есть предложение, — сказала я. — Бизнес-предложение.

Толстый кивнул.

— Я навострил уши, ребенок.

Я глубоко вдохнула.

— Ты слышал о целебном какао?

Толстый медленно кивнул.

— Да, наверное.

Я пересказала почерпнутое мной из бесед с мистеров Делакруа и человеком с рынка.

— Так вот какова твоя большая затея? — спросил Толстый.

Я глубоко вдохнула. Я не хотела признаваться себе, как эта идея пришла мне в голову. Перед тем как огреть меня по голове, София Биттер назвала меня «дочерью полицеской и преступника», воюющей самой с собой. С ее стороны было жестоко так сказать, но в то же время и честно. Я чувствовала это в каждом своем порыве и невероятно устала так жить. Эта идея — мой способ положить конец войне.

— Ага, я подумала, что вместо торговли шоколадом Баланчина на черном рынке мы могли бы открыть аптеку с целебным какао. — Я взглянула на Толстого, чтобы узнать его мысли по этому поводу, но его лицо было пустым. — И наконец даже целую сеть, — продолжала я. — Все будет без обмана. Мы наймем врачей подписывать рецепты. И диетологов — придумывать нам составы. Использовать будем только шоколад Баланчина, конечно. Нам будет нужно чистое какао, но я знаю, откуда его импортировать. Если аптеки станут пользоваться успехом, может, мы пройдем долгий путь к смене общественного мнения и убедим законодателей, что шоколад не должен быть вне закона. — Я бросила на Толстого еще один взгляд. Он слегка кивал. — Я пришла к тебе по той причине, что ты знаешь все о ресторанном бизнесе и, разумеется, потому что ты глава семьи.

Толстый посмотрел на меня.

— Ты хороший ребенок, Анни. И всегда им была. Могу сказать, ты чертовски много обдумывала на эту идею. И она наверняка интересна. Я рад, что ты пришла ко мне. Но должен признать, это никогда не сработает с семьей по другую сторону баррикад.

Я еще не готова отпустить синицу из рук.

— Почему не сработает?

— Все очень просто, Анни. Техника «Шоколада Баланчина» создана для обслуживания рынка, где шоколад нелегален. Если шоколад становится легальным или распространенным способом борьбы против запрета — а-ля медицинская аптека, как ты и предлагаешь — «Шоколад Баланчина» вылетит из бизнеса. Мы существуем обслуживать черный рынок, Аня. Вот что я знаю из опыта управления рестораном, если тебе хочется назвать это так, что такой бизнес выживает только в условиях незаконности. Шоколад легален, Толстый снят с поста. Может, в один прекрасный день шоколад снова будет законен, но откровенно говоря, я надеюсь, что только после моей смерти.

Я ничего не ответила.

Толстый смотрел на меня грустными глазами.