Право по рождению

— Да, похож, — я подумала о Лео, о маме и папе. — Ты выглядишь как выживший после чего-то ужасного.

— Я не хочу так выглядеть. Я ненавижу выживших, — он выплюнул последнее слово.

— Мой отец говорил: главное, что человек может сделать в жизни, — это выжить.

— О, поделись со мной жемчужинами преступной мудрости! Ты думаешь, мне хочется слушать, что говорил твой отец? Все время, пока мы были вместе, я слышал от тебя «папа то» и «папа се». Твой отец давным-давно умер. Пора вырасти, Аня.

— Я ухожу, — сказала я.

— Нет, подожди, не уходи, Анни! Я не привык к компании и прошу прощения, — сказал он тонким детским голосом. Думаю, мне стало жаль его.

— По правде говоря, ты все еще красив, — сказала я. И это было правдой. Его кожа заживет, он снова научится ходить и снова станет старым ужасным Гейблом; будем надеяться, что чуть более добрым и склонным к сочувствию, чем предыдущая версия.

— Ты так думаешь?

— Да, — уверила я его.

— Ты чертовая врунья! — расхохотался он. Он подкатил кресло к окну и тихо сказал: — Я думал о тебе каждый день, Анни. Я каждый день ждал, что ты придешь, но ты все не приходила. Я думал, что ты обязательно это сделаешь, учитывая то, что ты сыграла кое-какую роль в моей судьбе, но ты не пришла.

— Мне очень жаль, Гейбл, — сказала я. — У нас были не лучшие отношения, когда это случилось, но я действительно хотела приехать. Не знаю, слышал ли ты, но меня отправили в исправительную колонию «Свобода». И потом я сама была некоторое время больна. А после, думаю, я просто потеряла чувство времени. Мне надо было прийти.

— Надо было прийти. Собиралась прийти. Могла бы прийти. Не пришла.

— Мне очень, очень жаль.

Гейбл ничего не сказал и продолжал сидеть лицом к окну. Через несколько секунд молчания я услышала, как он хлюпает носом.

Я подошла к нему. По его обезображенному лицу текли слезы.

— Я так плохо обращался с тобой, — простонал он. — Я говорил о тебе ужасные вещи. И пытался тебя…

— Все забыто, — солгала я. Я никогда не забуду того, что Гейблу почти удалось сделать, но он и так был уже достаточно наказан.

— И ты меня любила! Как ты на меня смотрела. Никто больше на меня не будет так смотреть.

Я его не любила, но сейчас было бы жестоко и некстати об этом говорить.

— И ты была моим единственным другом. Никто больше для меня ничего не значил. Мне очень стыдно. Ты можешь меня простить, Аня?

Его было действительно жалко. Я решила, что в самом деле могу его простить, и так ему и сказала.

— Мне будут нужны друзья, когда я вернусь в Школу Святой. Троицы. Мы можем быть друзьями?

— Да, конечно.

Он протянул ко мне свою здоровую руку, и я пожала ее. Он потянул меня к себе, и это движение было настолько неожиданно, что я споткнулась и налетела на него. И тогда он поцеловал меня в губы.

— Гейбл, нет!

Я вскочила и оттолкнула его кресло с такой силой, что его задние ручки с грохотом ударились о подоконник.

— Что? Я думал, мы снова будем друзьями.

— Я не целуюсь с друзьями.

— Но ты сама наклонилась ко мне! — пробормотал он.

— Ты с ума сошел? Я упала!

Я повернулась, чтобы уйти, но он с удивительной силой и скоростью двинулся на меня на своей коляске, и я упала на кровать. И тут в комнату вбежал Вин и оттолкнул кресло Гейбла от меня.

— Отвали от нее! — закричал он и занес кулак.

— Нет! Не бей его! — сказала я.

Вин опустил руку.

— Кто это, черт возьми? — спросил Гейбл.

— Мой друг, — ответила я.

— Могу побиться об заклад, что это друг из таких, с которыми ты целуешься. Да, теперь мне все стало ясно. Как зовут твоего друга? Он кажется мне знакомым.

Мы с Вином переглянулись.

— Меня зовут Вин, но ты можешь думать обо мне как о друге Анни, который не любит, когда мужчины применяют силу к женщинам.

И мы ушли.

Я не говорила Вину ни слова, пока мы не дошли до поезда.

— Тебе не надо было врываться туда.

Он пожал плечами.

— У меня все было под контролем, — уверила я его.

— Я знаю это, милая. Ты самая смелая девчонка, что я когда-либо знал.

— Милая? Откуда это?

— Не знаю, просто захотелось тебя так назвать. Тебя смущает?

Я обдумала его вопрос.

— Ну, звучит по-девчачьи, но нет, думаю, нет. — Я положила голову ему на плечо. — Ты ждал у двери все время?

— Да.

— Гейбл узнает, кто ты, а когда узнает он, узнают и все вокруг.

— Может быть, все будет не так уж плохо? Я не боюсь, если все всё узнают. Кроме того, Гейбл может решить придержать информацию.

— С какой стати?

— Ну… шантажировать нас или что-то вроде того?

— Может быть.

Но я знала, что шантаж не в стиле Гейбла Арсли. Шантаж требовал планирования и терпения, а Гейбл был импульсивен до мозга костей.

Когда мы сошли с поезда в Нью-Йорке, нас немедленно окружили папарацци.

— Эй, детки! Посмотрите сюда! Улыбочку!

— Думаю, что Гейбл все рассчитал, — шепнул мне Вин.

— Аня, это твой парень?

— Он мой школьный друг! — закричала я. — Мы работаем в паре над лабораторными исследованиями.

— Ну да, конечно.

На следующее утро все газеты пестрели фотографиями. Они подловили, как мы целовались, сходя с поезда. Заголовки гласили: «Несчастные влюбленные? Принцесса мафии и сын помощника окружного прокурора встретили в городе свою любовь».