Право по рождению

— А я не хочу пожимать тебе руку, — сказал он, глядя на меня холодными голубыми глазами. Их цвет, казалось, сменился с небесно-голубого на ночной глубоко-синий с тех пор, когда я видела его в последний раз.

— Где твоя шляпа? — спросила я беспечным тоном.

— Я завязал со шляпами — постоянно их везде забываю, так что теперь заменил их вот этой штукой. — Он кивком указал на трость, которая лежала на столе.

— Жаль это слышать. Нога все еще болит?

— Мне твоя жалость не нужна, — сказал он резко. — Ты лгунья, Аня.

— Ты этого не знаешь.

— Знаю. Ты сказала, что поедешь в этот лагерь для криминалистов, и вот где я тебя вижу.

— Вроде бы «Свобода» не слишком отличается от лагеря?

Он проигнорировал мою попытку пошутить.

— Итак, когда я наконец узнал, что ты тут — и на это ушло время, так как я старался изо всех сил не вспоминать о тебе, — пришлось задуматься о том, в чем еще ты соврала.

— Ни в чем, — сказала я, пытаясь не плакать. — Все остальное — правда.

— Но мы только что выяснили, что ты лгунья, так как же я могу верить тому, что ты скажешь?

— Не можешь.

— Ты сказала, что влюбилась в другого. Это ложь?

Я не ответила.

— Это была ложь?

— Правда… По правде, все равно, ложь это была или нет. Если это ложь, значит, мне нужно, чтобы она была правдой. Вин, пожалуйста, не питай ко мне ненависти.

— Я хотел бы тебя ненавидеть, — сказал он. — Я бы очень хотел не приходить сюда.

— Я тоже. Ты не должен был приходить.

А потом я перегнулась через стол, сгребла его за волосы — за то, что от них осталось, — и крепко поцеловала в губы.

И в этот момент я стала человеком без происхождения, как и он. У нас не было отцов, матерей, сестер, братьев, бабушек и дедушек, дядей или двоюродных братьев, которые бы нам напомнили, что мы должны — или были должны. «Обязательства», «последствия», «завтрашний день» — эти слова исчезли, или я забыла их значение.

Все, о чем я могла думать, — это Вин и то, как я его люблю.

— Никаких поцелуев! — закричал надзиратель, который только что заступил на службу.

Я отпрянула, и Аня Баланчина воскресла во мне.

— Я не должна была так поступать, — сказала я.

И сразу же поцеловала его снова.

Боже, прости меня за это и за все, что я сделала.

Примечания

1

Пер. А. В. Кривцовой и Е. Ланна.

2

Игра слов. Goodwin — Win — победа. У Гудвина из Изумрудного города было прозвище «Великолепный».

3

Тюрьма в Нью-Йорке.

4

Пер. А. В. Кривцовой и Е. Ланна.

5

Я обожаю танцы!

(фр.)

6

Такова жизнь. Такова любовь

(фр.).

7

Сочетание цветов напомнило героям о Дне благодарения и традиционной еде в этот день: белое — картофельное пюре, коричневое — мясо индейки, багровое — клюквенный соус.

8

Шарлотта Бронте. «Джейн Эйр». Пер. В. Станевич.

9

Игра слов. Грин —

англ

Green — зеленый и молодой, легковерный, наивный, неопытный.

Габриэль Зевин Это у меня в крови

Моей замечательной маме, которая отправляет меня домой со вторым ужином и которая делает мою жизнь прекрасной

В ПУСТЫНЕ

Я встретил человека — нагого, дикого;

Сидя на корточках,

Он держал в руках свое сердце

И грыз его.

Я спросил: — Вкусное ли оно, друг?

— Оно горькое, горькое! — ответил человек,

Но мне нравится его грызть,

Потому что оно горькое

И потому что это мое сердце.

Стивен Крейн

После освобождения из лагеря для несовершеннолетних “Свобода”, Аню Баланчину загоняют в рамки строгости и прямолинейности. К сожалению, судимость не облегчает ей жизнь. Ни одно учебное заведение не хочет связываться нею, ибо она в черном списке. Плюс ко всему, все главные люди в ее жизни не сидели сложа руки: Нетти перешла на второй курс Святой Троицы, Скарлет и Гейбл близки как никогда, и даже у Вина новые отношения. Но случается так, что друзья должны заплатить по долгам, и Аня с головой бросается обратно в криминальный мир, чтобы защитить их. Это путешествие, которое перенесет ее через океан в сердце Родины шоколада, где ее решение и сердце пройдет испытание, доселе неизведанное прежде. 

ГЛАВА 1 МЕНЯ ОТПУСКАЮТ НА СВОБОДУ