Право рода

Младенец был… забавным. С хохолком на головке, с ясными блестящими глазенками и беззубой младенческой улыбкой во все десны, с крохотными ручонками, которые пока бессмысленно двигались в воздухе. Он доверчиво смотрел, не ожидая подвоха. Его никто не обижал, не поднимал на малыша руку, этому ребенку никто и никогда не запретит завести собаку, никто не посмотрит на него леденящим взором…

Луис попробовал представить, как Алаис, в угоду мужу, игнорирует сына.

Не получилось.

Картинка складывалась совсем иной. Летящий из окна муж, летящая вслед скалка, и машущая им рукой женщина с ребенком на руках. А нечего тут! Муж – преходящее, а ребенок – нечто вечное.

Мужчина стоял с малышом на руках у открытого окна, и мысли, которые лезли в голову, были… странными.

А ведь у него тоже будут дети.

Какими они будут? От кого? Как он будет их воспитывать?

Потом вернулась нянька, малыша пришлось отдать, но Луис часто поглядывал на Алаис уже по-новому. У них ничего не может быть. Она – Карнавон, он – Лаис.

А жаль.

Только от сильной женщины рождаются умные и сильные дети. Луис постепенно понимал, что кого бы он ни нашел, она будет проигрывать Алаис Карнавон. Но…

Кровь.

* * *

В герцогстве Лаис

Эдуард, герцог Лаис, смотрел с башни на бушующее Море.

Оно ревело и бросалось на подножие замка, оно и не думало успокаиваться, волны пели, приветствуя… или требуя? Или и то и другое?

– Отец?

Сын подошел почти неслышно. Эдуард повернулся, с любовью посмотрел на своего первенца. Феликс родился слабеньким, и сколько же усилий потребовалось, чтобы выходить его, вырастить… но сейчас юноша ничем не уступал своим сверстникам. Прекрасно скакал верхом, владел мечом, и Эдуарду доподлинно было известно, что местные деревенские девушки тоже не жалуются на молодого господина, щедрого и незлого. Красавца с золотыми волосами и карими глазами. Совсем не похожего на мужчин со старых портретов… впрочем, эти портреты давно убраны с глаз долой. Фамильная галерея закрыта для посторонних.

– О чем ты думаешь?

Эдуард вздохнул, глядя на Море. Он не мог рассказать этого жене, но сыну… Ему принимать эту ношу.

– Море бушует.

– И что? – Феликс искренне не понимал, в чем дело.

– Море бушует, когда герцога нет дома.

Феликс помотал головой.

– Не понимаю? Мы же дома?

Эдуард вздохнул.

– Я не хотел говорить с тобой об этом здесь и сейчас, я подождал бы, пока тебе не исполнится тридцать, но, судя по всему, этих десяти лет у нас не будет.

– Отец?

– Ты никогда не задумывался, как мы стали герцогами Лаисами?

– Н-нет…

Эдуард вздохнул.

Понятное дело, не задумывался. Мальчик родился герцогом, для него это было привычно и понятно. А вот то, что сейчас расскажет отец…

– Мы родственники Лаисов, да. Но не герцоги.

Феликс даже рот открыл. Сказанное не умещалось в картину его мира.

– Ты видел родовые портреты?

– Д-да…

– Лаисы, истинные Лаисы, были темноволосыми, с серыми или карими глазами, белой кожей. Мы же… Сам видишь.

И Эдуард, и его сын были блондинами. Разве что Эдуард – сероглазым, а у его сына были золотисто-карие очи, пылкий взгляд которых испытывала на себе не одна красавица.

– И что?

– Около ста лет назад, чуть меньше, тогдашний Пре-отец решил уничтожить герцогство Лаис. Я не знаю за что. Знаю только, что в одну ночь его люди атаковали замок. Не выжил никто, нападавшие убивали всех, вплоть до младенца, лежащего в люльке. Уничтожали кровь Лаисов.

– А…

– Почему не исчезло герцогство? Потому что освободившееся место отдали нашему прадеду. Прапрадеду, если быть точным. Двоюродный брат тогдашнего герцога сделал ублюдка на стороне, не признал, но воспитал как своего сына. И наш прадед любил отца. Его, кстати, убили со всеми Лаисами. Так что мы не герцоги… кровь Лаисов в нас есть, ее достаточно, чтобы Море не бушевало, но для принятия наследия – этого мало. Слишком мало.

– Но как тогда он стал герцогом?

– Его не было дома, когда все случилось. Нет-нет, не думай о прадедушке плохо. Он не предавал, иначе сгнил бы заживо. Законы крови в этом отношении суровы. Он уезжал, а когда вернулся, все было кончено. В дневнике сказано, что он пытался отыскать хоть кого-то, потом понял, что все бесполезно, решил отомстить, но Преотец сделал ему предложение. Либо он убивает прадеда и род Лаис вообще прервется. Либо прадед становится герцогом и подчиняется воле Преотца.

– Он согласился?

– Он знал, что жив кто-то из старого рода. Кто-то из его сводных братьев или сестер. Не знал только, кто и где.

– А откуда он это знал?

– Его не приняло наследие Лаис.

Феликс помотал головой.

– Погоди… отец, что значит – не приняло наследие Лаис?

– Вот это, – на пальце герцога блеснул зеленый камень с вытравленной на нем серой акулой. – Это подделка. Настоящий, снятый с пальца убитого герцога, лежит где-то в сокровищницах Тавальена. Но в записях предка сказано, что его никто не смог надеть.

– Почему?