Право учить. Повторение пройденного

В Вэлэссе царило лето в разгар весны. Жара душила легкие, выступая липким потом по всему телу, а в синеве неба, сколько хватало взгляда, не было намека даже на самое завалящее облачко. Рубашка давно промокла насквозь, но снимать ее было немного боязно: во-первых, я нигде не видел оголенных по пояс людей, следовательно, мой поступок может быть сочтен за оскорбление местных нравов, и во-вторых, пребывание на солнце неминуемо вылилось бы в сгоревшие плечи, грудь и спину, а этого допускать также не хотелось. К тому же, выходило, что изнывать от несвоевременно наступившего лета мне придется не один день. То есть, нам придется.

В означенной гостинице (название, местоположение, маршрут, имя курьера и корабль, на котором он должен был прибыть, я узнал из предусмотрительно вложенной Ксарроном в книгу записки) меня встретили недоуменно-сочувствующими взглядами, сообщив, что нужный человек еще не появлялся, и посоветовав справиться о нем в порту. Пренебрегать разумными советами глупо, поэтому дорога привела меня к причалам, у которых сиротливо скучали корабли с спущенными парусами. Здесь и стала известна причина, по которой надлежало задержаться в Вэлэссе. Штиль. Полный и беспросветный, совпавший с установлением жары. В море выходили разве что рыбацкие лодки на веслах, а все остальные суда вынуждены были ждать, когда погода смилостивится и одарит их ветром.

Впрочем, не так уж и плохо провести на побережье несколько дней. Полюбоваться бирюзой спокойной морской глади, раскинувшейся под сочно-синим небом, только ближе к горизонту тускнеющим из-за белесой дымки испаряющейся с поверхности воды. Красиво…

— Первый раз на море?

Спросили хрипло и не слишком четко, но вполне дружелюбно, а рядом со мной на парапет легла тень.

— Нет, но все равно, как в первый.

— Нравится? — Продолжил беседу жилистый мужчина с темными то ли от грязи, то ли от пота волосами, заплетенными в косу, достающую почти до пояса — широкой кожаной ленты, украшенной массивной пряжкой с изображением осьминога.

Прическа, детали одежды, а также расстегнутая на груди рубашка, позволяющая увидеть татуировку, повествующую о славных корабельных баталиях (наверное, очень нравится женщинам и, если правильно предполагаю, самую занимательную свою часть таит несколько ниже) позволяли заключить, что я разговариваю с моряком. А мирным или нет, на суше не так уж и важно.

— Очень.

— А сам под парусом ходишь?

— Нет, особой тяги не испытываю.

— Что так?

— Не люблю качку.

И это было совершеннейшей правдой, но несколько, скажем так, устаревшей: последний раз на палубу корабля моя нога ступала лет пять назад, а в то время я еще не понимал, как путешествовать в Потоке, будучи его частью, и потому страдал от не особо приятных ощущений в желудке.

Брюнет шумно выдохнул, погружая меня в облако перегара.

— Если так, в море дорога заказана.

— Я не в обиде: на земле дорог не меньше.

— Это верно! Да только ни одна из них не сравнится с той, что проходит по холмам волн!

Однако. Угораздило нарваться на романтическую натуру… Или не совсем романтическую: моряк протянул мне фляжку и предложил:

— Выпьешь?

Я принюхался.

— Это же не вода?

— Не вода, — кивнули мне. — Да только ром сейчас дешевле выходит.

— Почему? Какие-то трудности? Я видел много открытых колодцев в городе.

— Из них никто не берет воду.

— Почему?

— Да, невкусная она, смешанная с морской: что-то там, в земле нарушилось, и источники испортились. Теперь воду возят из-за города, и тут уж, сам понимаешь: надо труд приложить. А за труд денежки берут! — Срифмовал моряк, гордый собственным стихотворным талантом.

— Вот как… Плохо, — я сразу же вспомнил, как мало у нас при себе денег. — И дорого берут?

— Прилично. Хотя, у кого есть лошадь да телега, сами себе воду возят, ничего не платя. Только продавать права не имеют: Торговая Гильдия все паи на воду заранее расписала.

— И давно местная вода испортилась?

— Говорят, еще зимой. Но тогда можно было снег и лед топить, вот люди и не шибко горевали. А по такой погоде приходится либо платить, либо самим надрываться.

Я уважительно посмотрел на мужчину:

— И откуда вы все это успели узнать?

Тот вздохнул:

— А чем еще заняться, когда торчишь две недели кряду, а на море ни ветерка? Только и остается, что бродить от трактира к трактиру.

— У вас есть корабль?

— Есть. Вон, там стоит! — Моряк вытянул руку в направлении западных пирсов. — Daneke моя шаловливая!

Я присмотрелся, щуря глаза от яркого солнца. У одного из дальних причалов виднелся стройный летящий силуэт фессы — самого быстрого из кораблей, не использующих для своего движения магию.

— Как вы сказали? «Daneke»? А что это означает?

— Не слышал никогда? «Госпожа» по-нашему. Так в Антрее говорят.

— В Антрее? Это ваш порт приписки?

— Самый красивый город на свете! Только я в него не ходок, — помрачнело смуглое лицо.

— Что так?

— Да с Береговой Стражей тамошней не ладим, — пожал плечами моряк. — Даже к причалу не дадут подойти, сволочи…

— Чем провинились? Небось, мимо таможни грузы возили?

Он хохотнул:

— Знаешь, о чем спрашиваешь, да? Сам, наверное, грешен?