Право учить. Повторение пройденного

…Вот так, в беседах и обидах короталось время. Тётушка не позволяла мне расслабляться, подкидывая темы для размышлений и вовлекая в пространные споры, иногда очень даже горячие, с переходом на личности, с горящими взглядами и рукоприкладством, правда, лишь по отношению к мебели. Наверное, когда-нибудь, в тишине и покое, зимними вечерами у камина я напишу, о чём мы беседовали. Подробнейшим образом. С комментариями с обеих сторон. И назову эти записки… А как бы мне их назвать? «На кухне с моей тётушкой»? Нет, лучше так: «Рецепты моей тётушки». Могу утверждать уже сейчас: книга будет пользоваться успехом. По крайней мере, моё мнение по некоторым вопросам выдержало суровые испытания и претерпело изменения. Например, я чётко установил, что варенье из малины — совершенно чудная вещь на вкус и цвет, но выковыривать её мелкие косточки из зубов — то ещё развлечение!

М-да, уверения Магрит в том, что «уже не так холодно, как кажется», не имели под собой основания. Холодно, и ещё как. А может, меня просто знобит, потому что вчера долго сидел у окна, напротив открытой двери, из которой тянуло сквозняком. Пытаться отрезать себя от сырого дыхания коридора было бессмысленно: когда мимо носятся два зверя, ухитряющихся менять свой внешний облик почти при каждом прыжке, лучше, если перед ними не оказывается препятствий.

Я натянул край колючего шарфа на нос и хмуро проводил взглядом клок снега, упавший с ветки ближайшего ко мне дерева. Нет, в аллею не пойду. Вытряхивать замёрзшую воду из-за шиворота? Предпочитаю другие забавы. Значит, надо найти местечко, где буду избавлен от опасности погребения в сугробе. Хм… Есть такое на примете? Пожалуй, да: ожерелье прудов в Верхнем саду. Вот туда и направлю свои стопы. Знать бы ещё, как долго нужно шататься в ожидании, пока мьюры закончат домашнюю уборку.

Зимой всё выглядит одинаково — и дорожки, и лужайки, и водная гладь, потому что зимой правит бал один-единственный цвет. Абсолютная и величественная белизна, которая не может добраться разве что только до неба, хотя прикладывает к этому все мыслимые усилия.

Опираюсь на перила мостика, висящего над закованным в лёд водоёмом.

Хорошо, что день выдался не солнечным, иначе белые искры слепили бы глаза, а так мир кажется уснувшим, и столь глубоко, что кто-то поспешил укутать его в снежный саван.

Саван… Для кого-то это слово означает завершение пути, а для меня — передышку в безопасном месте. Именно погружаясь в Саван, я становлюсь почти таким, каким мог бы быть, но… Совершенно ничего не чувствую и не осознаю. Нагромождение Щитов, отделяющих мою Сущность от материального тела — надёжных, уютных и беспрекословно подчиняющихся командам Мантии, призванное оберегать, становится тюрьмой, из которой нет иного выхода, кроме как… в другую тюрьму. Смешно, если вдуматься. И вообще, мне есть над чем посмеяться. Совершенно неисчерпаемая тема для насмешек — я сам. Вот, например…

— Доброго дня!

Это ещё что такое?

Поворачиваю голову и с недоумением смотрю на фигуру у края пруда.

Неуклюжесть зимнего наряда скрадывает пропорции, но всё равно можно сказать: незнакомая мне персона высока и довольно стройна. Толстая вязаная фуфайка с роскошными полосами «снежинок» — так любят одеваться в Северном Шеме, на побережье незамерзающего моря. Сапожки из валяной шерсти, стёганые штаны, подбитая мехом безрукавка, а ни варежек, ни шарфа, ни даже шапки нет. Точно, из северных краёв пришелец: тамошние жители рождаются и умирают в холоде, а потому привычны к любым капризам природы. Пришелец… Или — пришелица? Внимательнее всматриваюсь в круглое скуластое личико, разрумяненное морозом.

Черты мелкие и очень мягкие, как у статуи, которую ваятель по каким-то причинам решил оставить недошлифованной. Россыпь веснушек на коротком прямом носу. Глаза настолько прозрачные, что и цвета не разобрать: то ли серый, то ли жёлтый, то ли ещё какой. Светлые, чуть рыжеватые пряди густых волос недостаточно длинны для девицы, но и не чрезмерно коротки. Неправильная длина, совершенно неправильная…

Почему я так подумал? Кто из известных мне Племён носит преимущественно длинные волосы? Людей в качестве ориентира брать бессмысленно: у них мода на определённый внешний вид меняется едва ли не чаще чем три раза в поколение. Мои родичи вообще не придают значения таким мелочам. Тогда… Оборотень? Скорее всего — кто ещё может свободно гулять в нашем саду? Но откуда взялось ощущение неправильности?

— Доброго… дня?

В повторённой фразе явственно чувствовался вопрос, и очень тревожный, словно от приятия или неприятия мной прозвучавшего приветствия зависит ни много и ни мало, а целая жизнь. Голос звонкий, гласные — тягучие. Точно, с Севера. И, похоже, девушка. Теперь совсем ничего не понимаю: по выражению лица ей лет четырнадцать, а если выпуклости под одеждой — не бред моего воображения, то телом незнакомка сойдёт за двадцатилетнюю. Но этот взгляд и растерянность припухших губ… Странно. Так мог бы вести себя ребёнок, но не половозрелая особь.

— Я говорю неправильно?