Право учить. Работа над ошибками

— Это неправда! — Глухая глубина голоса Скелрона опасно приблизилась к визгу. — Я доберусь до каждого из лжецов и…

— Папа!

Она стояла чуть в стороне, словно вошла не через парадный вход, а со двора. Позвоночник выпрямлен, как спица, и, верно, столь же безжалостно пронизывает спину, потому что черты лица Шеррит мелко подрагивают, словно от боли, кипящей где-то в глубине плоти. Чёрные волосы распущены и тяжёлыми волнами стекают по плечам вниз, заканчиваясь только у талии пронзительно-белого платья, туго стянутой узорным поясом. Более из украшений на девушке нет ничего.

— Это правда, папа.

— Шерри, драгоценная моя…

— Я пыталась его убить.

— Но зачем?! Почему?! — Отец несостоявшейся убийцы самым первым из присутствующих задал волнующий меня вопрос.

И ответ приходит, медленно, но уверенно покидая бледные прикушенные губы:

— Мне стало страшно.

Стало. И продолжает быть. Я вижу в её взгляде то, что мешает мне дышать. Страх. Необъятный, как бездна. Неужели я настолько ужасен? Лучше бы был ненавистен…

Всё, последняя подробность выяснена. Больше не о чем спрашивать и не на что надеяться. Остаётся лишь одно: тихо уйти, освободив от своей близости ту, которая… будет вечно меня бояться. И теперь ещё больше, чем раньше, потому что видела бессилие передо мной самого разрушительного из известных драконам орудий убийства.

Пресветлая Владычица, ну за что?! В чём я виноват? Почему страх поселился именно в тех глазах, где мне хотелось бы найти…

— Любовь?

Кошка, сонно распластавшаяся по постели, служит уютным ложем подростку, в незапамятные времена нарочно заблудившемуся между детством и юностью. Светлые косички снова торчат в разные стороны, и торчат криво, словно их хозяйка меньше всего времени и желания уделяет своему виду. Тоненький палец задумчиво рисует на пушистых, мерно вздымающихся боках неразборчивые узоры.

— Зачем ты пришла?

— Разве нужен повод, чтобы заглянуть к старому приятелю?

Вернее, к старой игрушке. Конечно, повод не нужен. Но я слишком привык к тому, что меня не тревожат попусту — всё время требуется участие в разных сомнительных и странных событиях.

— Попробую поверить.

— Да уж приложи хоть немножко усилий!

Куда они спрятали мою одежду? Ага, нашёл! И даже почистили и постирали… Надо будет сказать «спасибо» тем из мьюри, что снизошли до забот обо мне. Непременно надо сказать. И скажу. Но уже перед самым уходом.

— Чем-то расстроен?

— Нет.

— А почему никак не можешь попасть ногой в штанину?

Ей не нужно знать. Почему? Она и так знает. А если старается вызвать меня на разговор, сегодня, в первый раз за прошедшую Вечность, потерпит неудачу. Мне сейчас нужно думать, а не сорить словами.

— Всё так, как и должно быть.

— Ага!

Она перевернулась на спину, сползла с кошки и погрузила босые ступни в ворс ковра.

По весне стаёт лёд,
Осень плод принесёт,
Заберёт старый год
Ночь в запас, день в расход.
Шалый бег вольных вод
Судьбы вместе сольёт
Там, куда заведёт
От ворот поворот…

Где она раздобыла эту песенку? Уж не подслушивала же под дверьми какого-нибудь сельского домишки? А впрочем, всё равно. Вроде собрал что нужно, остальное приложится… Пора.

— Я хочу побыть один, Эна.

— Твоё желание — закон для меня!

Пресветлая Владычица отвесила шутливый поклон, выпрямилась, повернулась и зашагала прочь, остановившись лишь на короткий вдох, чтобы добавить:

— Но не для мира.