Право выжившего

Дача как дача. Хранилище старых, негодных для городских квартир вещей: потрескавшаяся мебель, продавленные кресла, старое радио. Яркая спортивная сумка на полу казалась здесь лишней. Из валявшихся пустых бутылок пахло самогоном.

– На ключи от машины, – Косарев бросил на стол связку ключей. – Двигай до ближайшего отделения, вызывай подмогу. А я здесь подожду. Из дома только один выпорхнул. Второй может появиться.

После ухода Мартынова Косарев еще раз осмотрел дом и уселся в расшатанное, с дырявой матерчатой обивкой низкое кресло. Прикрыл устало глаза. Возбуждение от схватки проходило. У кого другого еще неделю бы тряслись поджилки при мысли о том, что было бы, стреляй противник более метко.

Косареву подобные переживания были чужды. Ожидание для него было делом привычным. Он мог так сидеть часами, когда мысли свободно бегут по своим дорожкам.

Еще когда подправлял здоровье после ранения, освоил несколько медитативных техник. Однако, несмотря на расслабленность, в любую секунду он мог перейти к действиям.

За окном совсем стемнело. Мартынов куда-то запропастился – наверняка сидит сейчас в прокуренной дежурке отделения милиции и объясняется по телефону с начальником или дежурным по управлению.

Хлопнула калитка. Кто-то поднимался по скрипучему крыльцу.

– Севка, вылазь. Твоя мама пришла, молочка принесла, – прозвучал развязный, пропитый голос…

Глава 30 Момент истины

Гулиев был в расслабленном состоянии и благостном настроении. Он предвкушал приятное времяпрепровождение. А иначе зачем в его руке литровая бутыль самогона?

Миновав веранду, он шагнул в комнату. Бутыль он, конечно, никогда в жизни не уронил бы. Отточенный годами рефлекс: поскользнись, даже упади, но держи бутылку так, чтобы не разбить. Но тут какая-то сила толкнула его к стене, тряхнула руку, и бутыль – о, ужас! – упала на пол. Но – о, счастье! – не разбилась, а покатилась со стуком по доскам. Тут же левая рука оказалась заведенной за спину, и он, позабыв о бутылке, понял, что попал в знатную передрягу.

Незнакомец, державший его стальными, как клещи, руками, немного ослабил хватку, обшарил карманы и швырнул Гулиева в кресло. Желания сопротивляться у Мухтара не было. Возникло ощущение, что он угодил в смерч, и единственная возможность выжить – отдаться на волю стихии…

Косарев щелкнул выключателем, в люстре с зеленым плафоном загорелась слабая лампочка.

Гулиев, сглотнув комок в горле, отметил про себя, что вид у незнакомца грозен и неприятен – лицо мрачное, губы сжаты, глаза прищурены. От людей с такими лицами не приходится ждать ничего доброго.

– Только трепыхнись, подонок, – Косарев вытащил из кобуры под мышкой пистолет.

– Не, я ничего… Я смирный! – замахал руками Гулиев.

Косарев наклонился над ним и негромко спросил:

– Говорить будем?

– Будем, – кивнул Гулиев.

Гулиев скривился, будто его заставили съесть пачку димедрола. Говорить? Еще спрашивает! Уж лучше говорить, чем быть пристреленным, как куропатка.

– Поведай, «дух», как вы с Соболевым гуляли.

Что такое «дух», Гулиев не знал, а от предложения поведать о его и Соболева подвигах прошиб холодный пот. Значит, вся эта история как-то связана с тем самым азером, которого они пришили… Скорее всего именно так и есть. И понадобились им эти чертовы «Жигули»!

– В каком смысле «гуляли»? – округлил глаза Гулиев, пытаясь, довольно ненатурально, разыграть удивление.

Косарев приподнял пистолетом его подбородок. Из ствола ощущался запах пороха.

– Ты сам знаешь, в каком.

– Хорошо, я понял, – нервно взмахнул рукой Гулиев. – Сейчас расскажу. Дайте только с мыслями собраться… Сейчас…

– Ну!

– Ну, взяли мы несколько тачек. Я же слесарь. Починить, замок вскрыть, отрихтовать – без проблем. А куда машины делись – без понятия.

– Что ты мне плетешь? Про синюю «девятку» давай.

– Н-не знаю.

– Я тебя сейчас удавлю!

Гулиев тряхнул головой, обхватил дрожащими пальцами виски, нервно потер их.

– Нет!

– Кончай ломаться, я жду, – Косарев ткнул его стволом пистолета в шею. По практике он знал, что подобные моменты лучше всего годятся для развязывания языков. Нужно только посильнее встряхнуть нервы клиенту, не дать ему освоиться с новым состоянием, начать искать выходы из создавшегося положения, изворачиваться.

– Не знаю!

Гулиев с размаху ударил себя кулаком по колену. А Косарев добавил. Только не по колену, а по уху, сбив на пол.

– Я не шучу, жук навозный, – Косарев вдавил колено поверженному в грудь.

– Я не убивал! – затараторил Гулиев, хлюпая носом. – Только попугать хотел. Это Соболев его на тот свет спровадил. Он, дурак клятый!

– А Киборг и Матрос что от тебя хотят?

– Кто?

– Один такой громила, на обезьяну похож. Другой смазливый пижон в золотых цепях, наколках и желтой кожаной куртке.

– Не знаю. Приклеились к нам с Севкой. Я думал, вы из одного «колхоза».

– Размечтался… Я из угрозыска, – Косарев встал, ткнул легонько носком ботинка бандита в бок. – Поднимайся.

Дрожащий Гулиев встал, поднял стул и уселся на него, нервно потирая ладони.

– Ох, – сморщился он. – Мусора. Еще лучше…

Глава 31 Как учатся бомжевать