Правофланговые Комсомола

Но дорога была каждая минута, и генерал тепло и взволнованно обратился к бойцам:

— Спасибо от лица Родины за службу, за доблестную решимость на подвиг… Желаю вам полного успеха, гвардейцы, и победоносного возвращения… Да здравствует наша славная Советская Армия!..

— Ура!.. Уррааа!.. — покатилось по рядам бойцов. Экипажи скрылись внутри танков, автоматчики заняли свои места за башнями. Взревели моторы, и колонна двинулась на выполнение задания.

До рассвета было еще далеко — только начинал светлеть восток, но водители точно знали маршрут и уверенно повели танки. Через два-три часа они должны были вырваться на магистраль.

Авиация была также наготове, чтобы в нужный момент обеспечить успех.

Фашистские дозоры заметили стремительно движущиеся танки, но в предрассветной мгле не успели даже разобрать, чьи танки, — свои или советские…

Все дальше, все глубже внедрялась танковая колонна в зону немецкого расположения, вгрызалась в «траутовский утес», давила фашистские укрытия и землянки.

…Глухо гудели моторы. В ушах Юрия ревел ветер, по лицу хлестали ветви деревьев и будто пело сердце:

— Вперед! Вперед!..

Фашисты уже поняли грозящую им опасность. Из дотов открыли пулеметный огонь, началась винтовочная стрельба. Полетели противотанковые гранаты…

Но у танкистов только одно стремление — вперед и вперед!

Колонна не должна была вступать в бой, пока не достигнет цели — магистрали Москва — Минск…

Когда, ломая деревья, танки КВ и ИС проходили через белоствольную березовую рощу, один из бойцов-десантников был тяжело ранен в плечо. Потеряв равновесие, он упал на землю. Это был Юрий Смирнов…

Мимо неслись гигантские стальные гусеницы. Занималась заря. Вдали между деревьями мелькали серо-зеленые тени. На фоне зари они казались черными. К упавшему с танка бойцу трусливо приближались фашисты.

Как шакалы, набросились они на тяжело раненного советского солдата.

— Имья? Часть?

Молчание раненого не смутило фашистских молодчиков. Ведь есть испытанное средство — пытка. Можно заставить заговорить любого, если только он не немой от рождения.

Торжествующие эсэсовцы втиснули раненого русского солдата в коляску мотоцикла и на предельной скорости помчали в штаб самого генерала Траута.

Генерал Траут уже понимал, что его пресловутый «утес» подорван. Вгрызались в него советские танки, как бур вгрызается в самую прочную каменную породу…

Фашистским генералом овладело бешенство. Может быть, есть еще возможность пресечь движение советской танковой колонны, накрыть ее артиллерийским огнем, отрезать, окружить и раздавить…

— Р-р-раздавить!.. — повторял дрожащими побелевшими губами генерал Траут. И поминутно справлялся у своих штабных: — Что нового?

Наконец он услышал желанное слово: «язык»!

Скорее, скорее, он сам будет допрашивать русского пленного. Он вырвет у него все, что нужно, узнает маршрут и задачу колонны…

Торопливо вошел генерал Траут в помещение для допросов. Сел за стол, вперил мутный скачущий взгляд в ту дверь, из-за которой должен был появиться «язык».

Часовые ввели пленного советского солдата, первого пленного за много месяцев.

Перед Траутом стоял юноша со смелым, открытым взглядом. Вся его фигура была воплощением спокойствия и силы.

— Имья?

Молчание.

— Фамилия?

Молчание.

Траут ударил кулаком по столу.

— Полный обыск!

Подручные генерала сорвали с юноши одежду. Ощупали все тело. Заглянули даже в рот.

В карманах гимнастерки были обнаружены воинская книжка и комсомольский билет.

В обоих документах одно и то же имя: Юрий Васильевич Смирнов, год рождения 1925-й.

Литер полка ни о чем не говорил фашистам. Полк стрелковый, а прорыв осуществлен танковой колонной.

— Куда направляется колонна? Молчание…

— Заставить говорить… — отрывисто бросает Траут своим подручным.

И начинается неописуемое, беспредельно страшное. Фашисты делают все, чтобы русский юноша заговорил.

Траут спешит, Траут торопит палачей-истязателей. Ему дорога каждая секунда.

— Куда пошла танковая колонна?… — повторяет он каждые несколько секунд, и переводчик автоматически выкрикивает по-русски эти слова над ухом Юрия.

Пытка следует за пыткой. Всю свою омерзительную изобретательность пустили в ход фашистские изверги. Но даже нечеловеческие муки не заставили заговорить отважного советского юношу.

А время летит…

Траут уже не может себя сдерживать. Он сам наносит Юрию Смирнову несколько яростных ударов, сам срывает с него клочья кожи.

То и дело прибегает адъютант с донесениями. Пожалуй, уже и напрасен допрос. Фашисты поняли, что советская танковая колонна явно стремится к выходу на автомагистраль Москва — Минск.

Наконец поступает новое донесение.

— Советские танки на магистрали… Наши заслоны сбиты, стрелковый десант овладел важными позициями по обе стороны автострады… Русские в тылу у наших главных сил. Красная авиация бомбит пути отхода…

Траут встал, уронив табурет. Нет уже ни времени, ни смысла заниматься мальчишкой-пленным. Под угрозой само расположение штаба. Нужно запрашивать подкрепления, а может быть, и просто пора удирать.

— Расстрелять! — отрывисто бросает Траут, кивнув на истерзанного Юрия. — Нет, повесить!..