Правофланговые Комсомола

Теперь на правом берегу Ангары, в поселке Гидростроитель, есть улица, названная именем Бориса Гайнулина. И в далеком от Братска, только что народившемся поселке Кодинском, будущем городе, у которого нет еще имени, но где начато строительство Богучанской ГЭС, года два тому назад заложили первую улицу и нарекли ее тоже именем бригадира одной из первых бригад коммунистического труда в стране Бориса Гайнулина. И там же будет Дворец культуры его имени. Десятки, если не сотни бригад на предприятиях и стройках Братского промышленного комплекса соревновались за право носить это славное имя. И семь из них завоевали это право. Каждый год в Братске проводится праздник улицы Бориса Гайнулина. Тысячи братчан приходят поклониться своему прославленному земляку. С плакатов, транспарантов смотрит на своих собратьев, улыбаясь, тот, кто собирает их в этот день на улицах Братска.

Чем же он знаменит, чем он пленил не только тех, кто его близко знал и любил, но и тех, кто только о нем слышал?!

Об этом и пойдет рассказ.

* * *

Еще в 1959 году имя Бориса Гайнулина стало известно не только на строительстве гидростанции, но и во всей Восточной Сибири. В те дни Борис еще донашивал морскую форму. В котловане будущей ГЭС с доски Почета смотрел крепкий парень с такой «морской» шеей, для которой не существует стандартных воротничков, и с крутой, бугристой, тоже «морской» грудью, словно специально созданной для полосатой тельняшки.

Серые глаза по-детски широко открыты; мохнатые брови, вьющиеся волосы и улыбка — доверчивая, стеснительная и в то же время лукавая — делали лицо примечательным. В жизни он не был таким великаном, каким казался на фотографии, о подобных людях принято говорить, что они скроены на славу. И руку, когда здоровался, Борис жал так, что сам краснел от смущения и при этом извинялся.

Собственно, не так уж много прошло времени с тех пор, как он появился в Братске. Но время здесь в ту пору было настолько спрессованным, что, как полушутя, полусерьезно говорили, оно здесь, как и на фронте, идет год за три, а то и больше. Да и по существующим законам шло год за два. Север, хоть и не крайний, но Север. Работы в котловане шли в три смены. Ночью, вечерами, туманными утрами трудились при мощных прожекторах. Работали в жару (бывает в Братске и такое время в июле и августе), и в пятидесятиградусные морозы, и в дождь, и в снег, и в слякоть, и в пургу, и в благостные солнечные, прохладно-горьковатые от полыни и лиственничного духа дни, когда в самую бы пору отдыхать. Это было время невиданного подъема, строительного азарта, которому равного в мире ничего не существует, разве только знаменитая «золотая лихорадка».

Бригада Гайиулина входила в славу, а самого бригадира одолевали корреспонденты, фоторепортеры, киношники и прочий пишущий и показывающий люд из радиокомитетов, телестудий, газет и журналов и даже писатели.

Однажды приехал и фотокорреспондент из «Огонька», сфотографировал всю бригаду, тогда еще малочисленную — всего 23 человека (23 богатыря!), пообещал прислать фотографии, но так навсегда и канул в неизвестность. И все же в «Огоньке» на всю полосу появилась фотография гайнулинской бригады, все в стеганках, в лихо заломленных на затылки шапках, в валенках, все смеются над чем-то, заливаются (что-то сказал опытный фоторепортер), а с самого левого края этой братии примостился бригадир. Уж он-то, кажется, хохочет и громче и заразительнее всех. Известное дело — Боря самый смешливый из смешливых.

Номер журнала с фотографией бригады коммунистического труда имени 40-летия ВЛКСМ стал с годами реликвией каждого, кто на ней запечатлен.

К шестидесятому году бригада стала комплексной и с двадцати трех человек увеличилась до девяноста семи.

Так уж принято говорить и писать о знаменитых людях, что они избегают журналистов и неохотно общаются с ними. Борис, наоборот, дружил со многими приезжими и местными корреспондентами.

Одному из них под настроение он и рассказал о некоторых своих заботах.

— Понимаете, теперь бригада выросла в пять раз. Вчера только пришло тридцать новичков, а сегодня я слышал уже, как один из них похвалялся: стал членом коммунистической бригады. Конечно, он член нашей бригады, а если разобраться, очень уж легко ему далось это звание. Чужим горбом досталось. Тут что-то мы недодумали. А вот что? — Гайнулин стал серьезным, сосредоточенным. — Я придумал одну штуку, да боюсь, как бы меня не заругали, что я не в те ворота ломлюсь. Вот послушайте. Что, если сделать так: скажем, мы, старые члены бригады, даем торжественное обещание, как присягу в армии. Я тут набросал. А новички торжественное обещание не дают до тех пор, пока мы их не узнаем. Пока своим трудом и поведением они не докажут, что достойны называться полноправными членами нашей бригады.

Борис достал из кармана ватника свернутую тетрадь, и корреспондент прочел в ней следующее:

«Торжественное обещание.