Правоохранительные и судебные системы глазами рецидивиста

Требование о компенсации морального вреда правомерно при условии, что потерпевший испытал «глубокие моральные страдания». Или иными словами речь идет о внутренних переживаниях, породивших сильную нравственную боль.

Могли ли два слова («сволочь» и «скотина»), вызвать у истицы моральные страдания или сильную нравственную боль, оцененную истицей в 140 000 руб. за слово (суд ранее вынес решение о выплате 5 тысяч с обеих ответчиков, ответчики опротестовали это решение, поскольку их «забыли» пригласить на это разбирательство)?

Оценить нравственную боль возможно только приблизительно, по внешним проявлениям: поведенческим признакам и психическому состоянию человека.

Например, если человека оскорбляют, он чаще всего либо оскорбляет в ответ, либо призывает хама к порядку а, возможно, обращается за помощью к окружающим. В нашем случае, истица утверждает, что не оскорбляла ответчиков, все свидетели отметили, что истица никому не говорила вслух о наличии оскорблений в ее адрес, она также и не обращалась за помощью к судебным приставам, прямая обязанность которых пресекать противоправные действия в момент исполнительных действий. Более того, все свидетели отметили, что именно ответчик просил приставов помочь ему пресечь противоправные действия истицы. Важно и то, что истица, несмотря на наличие этих якобы оскорблений, не покинула квартиру ответчиков, даже несмотря на настоятельную просьбу своей подруги и пристава Тимченко. Таким образом, складывается такое впечатление, что истице нравилась данная ситуация. Более того, есть все основания полагать, что она целенаправленно стремилась создать именно такую ситуацию, чтобы обвинить ответчика в противоправных действиях и приложить это «обвинение» к делу по его выселению из квартиры.

Вмененные ответчикам слова (сволочь, скотина), как общеизвестно, являются литературными, указывающими на оценку личности, поведение которой не устраивает говорящего, и на сравнение асоциального поведения личности с поведением домашних животных. Данные слова повсеместно употребляются в литературе и звучат с экрана телевизора, поэтому сами по себе они не могли вызвать нравственных мучений и боли. Остается понять, существовали ли какие-то внутренние личностные особенности у истицы, которые могли бы привести к значительному увеличению вреда, причиненного данными словами. Например, излишне эмоциональный человек воспримет аналогичные слова более бурно, чем спокойный человек. Но с другой стороны, эти личностные особенности истицы, если они и были, не являются объективным фактором для того, чтобы считать безобидные слова верхом оскорбления (причиной боли), а не причиной дискомфорта, в крайнем случае обиды.

Очевидно, что суд должен руководствоваться объективными признаками «морального вреда». Заявление же истицы на предварительном разбирательстве, что только одна она знает, как ей было трудно и поэтому она имеет право требовать именно такую компенсацию, не соответствует требованиям закона к объективности, достоверности и применимости доказательств.

Немаловажно и то, что при оценке наличия факта оскорбления по ст.130 УК РФ, суду не важно, были ли оскорбления в ответ, была ли обстановка на тот момент провоцирующей на нелестные сравнения с животными. Однако, при оценке степени морального вреда все эти обстоятельства дела играют немаловажную роль.

Хотя и ответчикам не удалось доказать, что свидетели были заинтересованной стороной (поэтому и не удалось), но из материалов дела совершенно четко выстраивается картина провокационной деятельности и истицы и приставов, в основе которой лежат как противоправные действия судебного пристава Конюховой (доказано судом), так и провокационные и противоправные действия самой истицы и пристава Тимченко (следует из показаний свидетелей). И если суд оправдал истицу (по ст.130 и 116 УК РФ), то провоцирующий характер ее действий подтвержден свидетелями (просьба включить в опись вещи Натали, отказ покинуть помещение, тайная запись происходящего аж на два магнитофона, и т. п.). Тимченко же присутствовала в квартире ответчиков не законно и фактически распоряжалась исполнительным производством, во всем потакая своей подруге истице. Немаловажно и то, что из материалов дела следует факт наличия сговора приставов, истицы и свидетелей с ее стороны. Судом установлено, что свидетель Вайнер, понятой не была, в нашу квартиру не входила, тем не менее она подписала Акт в качестве понятой, вместе с приставами, понятой Сорокиной и истицей.

Оценим ситуацию в целом: