5) Заботы и волнения о них безбожны, т. к. предполагают отсутствие Промысла: притча о богаче (см.: Лк. 12, 16–21).
6) Они ослабляют нас – «смотрите, не отягчайте себя обьядением, пьянством и заботами житейскими» (ср.: Лк. 21, 34).
7) Они утверждают обратную перспективу –
8) Они определяют нашу земную и посмертную судьбу.
«Mania grandiosa»{ Мания величия (лат.).} неизбежно вырастает из замкнутости в себе. Гаснут кругом все масштабы, и «я», распускаясь и увеличиваясь, вырастает до пределов сумасшествия.
Для мудрости необходимо приготовить свою душу к принятию «насаждаемого слова» – в молчании, кротости, собранности и чистоте.
Противное этому – распущенность языка (вместо молчания и слушания), распоясанная эмоциональность («скор на грех»), нечистота, злоба, отсутствие глубины, забывчивость.
То, что мы, существа душевно-плотские, со слаборазвитой духовностью, не можем вполне постигнуть Бога и вследствие этого часто отрицаем Его, подобно тому, как если бы слепой стал отрицать существование света, не имея возможности его видеть.
Неправильно считать, что Христос всегда всех миловал и прощал. Он бывал и грозным, и страшным, и приближение света было страшно и мучительно для лжи и греха. Страх Божий – начало премудрости, начало покаяния, начало спасения.
«Нервность» в каком-то смысле есть психофизическое условие святости. Тело утонченное, трансформированное слезами, постом, болезнями, трудами, делается более способным к воздействию духовных благодатных сил. Но оно же делается болезненно-чувствительным к грубому вещественно-плотскому миру, и реакция его на мир есть нервность.
Святой минус его святость есть невропат (крылатое слово одного доктора, посетившего Афон: «Ну, они все там неврастеники»).
Святой, павший и потерявший свою святость, становится легкой добычей бесов; вот почему отцы Церкви утверждают, что возвращение обратно от духовного пути опаснее, чем состояние внерелигиозное. Вот чем опасны пост и аскетизм, не регулируемые опытным лицом и лишенные молитвенного наполнения.
Черная «благодать». У людей злобных наблюдается прилив особых сил, возрастание энергии почти беспредельное. Если правильно, что «будь только человек добр, и никто не сможет ему воспротивиться», то верно также и то, что будь человек зол, – очень трудно воспротивиться и этой силе. Если человек отдался во власть злобным настроениям, то он в своей душе отверз входы демонским силам.
Общее во всех искушениях дьявола (хлеб, чудо, власть – плоти, души, духа) – они тонки, не грубы: нет искушений обычными человеческими соблазнами, нет речи о явном, грубом грехе. Но все три отрицают свободу, т. е. веру и любовь к Истине. Грехи чувственности, тщеславия и властолюбия задевались лишь косвенно. Повторение этих грехов в истории – социализм, оккультизм и этатизм (государственность).
Почему святые часто имели весьма средние способности (до своей святости, если можно так сказать)? – Потому что наши выдающиеся, но плотские способности, может быть, мешают отчасти развитию способностей благодатных. Возьмем, например, память. Можно иметь слабую человеческую память, но в минуты вдохновения вспоминать что надо. Я часто испытываю это во время исповеди, беседы или проповеди: нужные цитаты, примеры, точные слова являются сами собой. Вот почему может быть верно то, что всякое записывание и прочее крохоборство есть проявление неверия в силу Божию:
В тексте
Мысль о