Православие и грядущие судьбы России

Гласность считается каким-то благом. На самом деле она может быть благом, но — увы — чаще бывает величайшим злом. И особенно много зла вносит в нашу жизнь гласность в наше время, когда печатью — надо в этом сознаться — завладели в громадном большинстве иудеи, которые еще во времена пророка Исаии отличались искусством зло называть добром, а добро — злом, черное представлять белым и обратно. Они больше всех кричали о свободе гласности и больше всех злоупотребляют этою свободой. Но и не одни иудеи, — наши интеллигенты либерального лагеря не уступают иудеям в злоупотреблении гласностью. Скажу больше: понятие о гласности, как о каком-то бесспорном благе, проникает даже туда, где ему уже никак не подобало бы быть. Я говорю о духовной печати, о той гласности, которой хотят пользоваться некоторые духовные писатели. Если кому, то им-то уж во всяком случае подобало бы помнить слово Спасителя: «Всяко слово праздное, еже аще рекут человецы, воздадят о нем слово в день судный». Печатное слово есть то же, даже больше, чем проповедь на площади, среди улицы, в миллионной толпе. Прежде чем выйти на такую проповедь, оратор должен заглянуть в свою совесть, проверить себя: составляет ли задуманная им проповедь — его долг пред совестью, пред Богом, или же он хочет только использовать свободу слова, предоставленную всякому гражданским законом? Тем паче служитель алтаря Христова должен проверить себя, да не только своею совестью, но и совестью другого, кого он считает стоящим выше себя в духовном отношении, должен ли, обязан ли он выступить со словом обличения в печати? Откуда идет к нему помысл, желание такого выступления? С какой стороны: справа или слева? Я говорю, что ему следует проверить себя совестью другого, кто опытнее его в духовной жизни, потому что наша совесть, потемненная страстями, нередко позволяет, вернее сказать — насилуема бывает попускать нашему уму, который почти всегда находится на послугах у грешного сердца, лукавновать в решении таких вопросов, и слушаться не ее, совести, а пришедшего от страсти помысла слева... Объясню примером. В церковной жизни замечается тот или иной недостаток, остановивший на себе внимание мирян. Для них правило, о коем я только что упомянул: проверять свою совесть советом другого — к сожалению, неведомо. Разве из тысячи один вспомнит о нем. Обычно под видом ревности о Церкви, о ее канонах, уставах и дисциплине миряне начинают обсуждать в газетах этот недостаток, обвиняя в нем по обычаю власть церковную. С своей точки зрения, пользуясь в известных пределах свободою печатного слова, они внешне, юридически, правы. По крайней мере, если бы им напомнили вышесказанное правило, они с изумлением посмотрели бы на напоминающего или же прямо сказали бы: «Вот чего вы захотели! А где же свобода слова, свобода совести?» Но вот с словом критики выступает священник. Прежде всего он должен вопросить свою совесть: призван ли он своим званием, своим пастырским долгом к такому выступлению? Затем откуда: справа или слева явился у него помысл, побуждение к этому выступлению? Не было ли в его прошлом так называемого на языке аскетов «приражения» к церковной власти? Не немирствовало ли его сердце по отношению к этой власти по какому-либо поводу, хотя бы самому ничтожному, а тем более — не ничтожному? Если он строг к голосу своей совести, если прислушивается к нему как подобает пастырю Церкви, то он не станет решать этих вопросов сам, не проверив себя совестью другого пастыря. Он предпочтет отказаться от своего мнения по данному вопросу, если оно будет расходиться с образом действий церковной власти, дабы не внести соблазна в души верующих своим выступлением. К сожалению, ныне не те времена. Я опасаюсь, что меня даже не поймут такие любители печатных выступлений. «Как? — скажут они. — Миряне могут, а нам нельзя? Да кто же больше понимает дело церковное, мы или миряне?» Таким я сказал бы: успокойтесь, отцы, никто не запрещает вам, не отнимает у вас свободы печатно высказывать свои мнения в известных, законом указанных пределах; я и не говорю о вашем гражданском праве на этот счет. Я напоминаю вам ваш долг как служителей Церкви. Да, вы нравственно обязаны всенепременно сверять свои действия с законом совести, и не просто только действовать, как вам ваш разум подскажет, хотя бы он и сослался в этом случае на вашу «спокойную» совесть, а непременно — проверить ее голос мнением и советом лица, которому вы доверяетесь как духовному отцу. Так будет несомненно лучше и безопаснее. Не подумайте, что я говорю о внешней опасности для вас со стороны той же власти, — нет, а опасность есть погрешить праздным, для верующих вредным, словом, если будете критиковать действия своей власти. Ведь очень возможно, что помысл ваш идет слева, хотя бы вы и не приражены лично к своей власти. Враг хитер и подсказывает нам иногда под благовидным предлогом ревности о Церкви сеять недоверие к авторитету церковной власти критикою ее действий. Известно, что у хлыстов, спиритов, баптистов и всех еретиков и раскольников правило: искать недостатки в духовенстве Православной Церкви и критиковать их. То же прикровенно бывает и с мирянами, и с иереями, критикующими власть церковную. Не говорю: бывает сознательно, но враг пользуется всяким случаем, чтоб подрывать доверие к духовенству, к власти церковной, чтоб мало-помалу расшатывать веру в самую Церковь и охлаждать любовь к ней в лице ее власти и ее служителей. Можно ли допустить, чтоб этому содействовал, хотя косвенно, хотя бессознательно, служитель самой Церкви?