Православие. Тома I и II

Византийская нотация на протяжении своей истории претерпевала определенную эволюцию. Предшественницей певческой нотации была нотация экфонетическая — для псалмодического чтения: она состояла из знаков, указывавших на повышение или понижение голоса при чтении. Наиболее ранние образцы записи церковного пения, условно объединяемые под именем «палеовизантийской нотации», известны в рукописях начиная с IX века. В XII веке получает распространение новый тип нотации, называемый «средневизантийским», позволивший с большей точностью записывать церковную музыку. Средневизантийская нотная система содержала 14 основных знаков , каждый из которых обозначает движение на определенное количество интервалов. Помимо этого, использовались вспомогательные знаки, «мартирии» , указывавшие на высоту звучания, гласы и модуляции из одного гласа в другой. Еще одна группа знаков называлась «большими ипостасями» : из них одни указывали на изменение длительности звуков, другие на особый характер звучания (паузы, замедление, ускорение), а третьи представляли собой краткие мелодические формулы^[145]. Более поздние версии византийской нотации называют поздневизантийской и поствизантийской (с нач. XV в. до 1814)^[146].

Остается открытым вопрос о том, в какой степени легендарные византийские гимнографы и мелоды — Роман Сладкопевец, Иоанн Дамаскин, Косма Маиумский и другие — были создателями не только текстов, но и музыки. О некоторых из них, в частности о преподобном Романе, сохранились сведения именно как о певцах; о других таких сведений не сохранилось.

В византийском богослужебном пении, как и в античности, употреблялись различные виды хорового пения, включая ипофонное и антифонное. Роль солиста при ипофонном пении исполнял канонарх ; первоначально этот термин указывал на монаха, ударами колотушки призывавшего других монахов к службе, но ко временам Феодора Студита термин стал употребляться применительно к певцу–солисту, за которым следует хор. При антифонном пении два хора располагались на двух клиросах — правом и левом — и пели поочередно. В некоторых случаях (в частности, при исполнении катавасии канона на утрени) два хора могли сходиться на середину храма для совместного пения, а затем снова расходиться по своим клиросам.

Хором управлял «доместик» — церковный регент, показывавший певчим движение мелодии при помощи специальных хирономических знаков. Нередко должность канонарха и доместика совмещалась в одном лице. Доместик должен был не только обладать музыкальными способностями, но и в совершенстве знать церковный Устав, поскольку именно в его задачу входил подбор песнопений для каждой службы. При наличии двух хоров у каждого был свой доместик.

В византийском богослужении участвовали, как правило, только мужские хоры. Отсутствие женщин на клиросе было обусловлено общей установкой, восходящей еще к апостолу Павлу, который говорил: Жены ваши в церквах да молчат (1 Кор 14:34). В приходских храмах и кафедральных соборах обязанности певцов возлагались на мужчин, которые получали на это служение благословение епископа через возложение рук (хиротесию).

Впрочем, из правила были исключения. Так, например, в женских монастырях обязанности певчих возлагались на сестер обители. Известно, что преподобный Ефрем Сирин (IV в.) создал в Эдессе сестричества, члены которых участвовали в клиросном пении^[147]. Этерия (ок. 386) упоминает об участии дев в пении псалмов и антифонов в иерусалимском храме Воскресения^[148]. О хоре дев и его руководительнице Публии упоминает блаженный Феодорит (V в.)^[149]. Амвросий Медиоланский говорит о том, что женщины могут участвовать в пении псалмов, так как это «подходит любому возрасту и полу»^[150].

В то же время Кирилл Иерусалимский считает, что женщины во время пения псалмов могут только беззвучно отверзать уста^[151]. А Исидор Пелусиот полагает, что в апостольские времена женщинам дозволялось петь в церкви, но впоследствии это разрешение было отозвано, так как «они превращали божественные учения в нечто противоположное, и это становилось причиной расслабления и греха. Умиления же от божественных гимнов они не приобретали, а сладость мелодии возбуждала в них страсти, так как они не видели в ней ничего сверх театральной музыки»^[152].