Православное обоснование художественного творчества

Согласно другой традиции святоотеческой мысли творчество возникает после изгнания человека из рая как своего рода наказание, епитимия за преступление заповеди (эта точка зрения, в частности, принадлежит св. Иоанну Златоусту). В богословии XX века мы находим ещё одну точку зрения на сущность творчества и сам момент его зарождения. В капитальном труде о. Михаила (Труханова) «Православный взгляд на творчество» автор говорит о том, что человек становится творцом тогда, когда, уже преступив заповедь, но ещё пребывая в раю, шьёт себе «опоясания» из смоковных листьев (Быт. 3, 7). О. Михаил пишет: «Весь процесс творчества представлен в этом библейском факте, как-то: основа творчества — сознание личной недостаточности; побуждение к творчеству — стыд за недостаточность и стремление её преодолеть; и назначение творчества — стремление к духовности, благопристойность, предотвращающая поползновение на грех» [7, 108]. Человеческое искусство, согласно мысли о. Михаила, и начинается с «…творческого рукоделия наших прародителей, создавших опоясания, шитые из смоковных листьев. Оно продолжается доныне и будет продолжаться до завершения бытия нашего мира, имея высокое назначение: способствовать нравственному совершенствованию человека и призывать его жить на земле по-Божьи, дабы достичь пребывания в любви, в единении с Богом» [7, 109].

Однако проблема смысла, высшего назначения, оправдания творчества в своём пределе не имеет окончательного, так сказать, «благополучного» разрешения. Архимандрит Киприан Керн пишет по этому поводу: «Нам особенно понятно, что тут не может быть догматически ясного ответа <…>. Задача или, точнее, задание, дано. Человеку, по самому существу его, задано творить. Это его и отличает от ангелов. Так изволено в замысле о нём. Но, кроме того, и при изгнании из Эдема дана заповедь „возделывать землю, из которой человек взят“ (Быт. 3, 23), что не ограничивается, разумеется, одной только агрикультурою, но означает возделывание, обработку, украшение в самом широком смысле слова, и во всех областях жизни и творчества <…>. Это задание трагично, носит в себе противоречия, но это всё же не аннулирует самого задания. Религиозную жизнь вообще нельзя себе представить свободною от противоречий и конфликтов. Благополучного и безмятежного вообще не может быть в жизни духа, так как дух этот связан с материей и втиснут в узкие рамки законов природы <…>. И, может быть, ни в одной области жизни духа эти конфликты так не сильны и неумолимы, как именно в области творчества и культуры» [1, 376].

Примечания

1. Архимандрит Киприан Керн. Антропология св. Григория Паламы. — М., 1996.

2. Архимандрит Рафаил Карелин. О науке, искусстве и спорте // Архимандрит Рафаил Карелин. Церковь и мир на пороге апокалипсиса. — М., 1999, с. 346–360.

3. Епископ Варнава Беляев. Основы искусства святости. В 4 тт. — Нижний Новгород, 1997, т. 3.

4. Игумен Антоний Логинов. Свет и тьма в искусстве // Обитель слова. Альманах. — М., 2000, с. 226–263.

5. Левшун Л. История восточно-славянского книжного слова XI–XVII вв. — Минск, 2001.

6. Лепахин В. Икона и иконичность. — М., 2002.

7. Протоиерей Михаил Труханов. Православный взгляд на творчество // Протоиерей Михаил Труханов. Собр. соч. в З тт. — М., 1999, т. 1, с. 107–328.

8. Франк С. Л. Реальность и человек. — М., 2007.

9. Ходасевич В. Конец Ренаты // Брюсов В. Огненный ангел. — М., 1993, с. 365–376.