Православное пастырское служение

Раньше говорилось, что человеку свойственно тяготение к свободе и любовь к ней. Но так же было сказано, что человек ни от чего так легко не отказывается, как от свободы. Больше того, сама свобода нам дана без нашего изволения и свободного согласия, что и приводит к весьма нелегким положениям. Было сказано, что человеческая личность неповторима и что она есть самое ценное, чем человек обладает и что его отличает от каких-то членов стада или улья. Но ведь никак не следует забывать, что в каждой личности есть много такого, что не от личности, что каждое "я" слагается из многих данных не от него.

Если вдуматься в это поглубже, то станет понятным, как легко человек отдает свою свободу и становится рабом условностей среды, партии, страстей, привычек. Пастырю, как воспитателю, дано развивать и воспитывать свободу человека в хорошем направлении. Наряду с этим ему необходимо разобраться в том, что у человека от него самого, а что от среды и рода.

В каждой личности действует по психологической терминологии: фенотип, биотип и генотип. Фенотип — это то, что человек представляет сам по себе, что в нем личного, его дарование, личное содержание, что составляет его личность. Это, так сказать, его ипостасные особенности. В этом и состоит понимание личности, что она неповторима, что она не копия, а что-то такое, чего в истории не было и не будет. Но, присмотревшись повнимательней к любому человеку мы увидим, что помимо своих личных данных, каждый несет в себе то, что принято называть биотипом. Среда, друзья, воспитание, личные переживания могут как-то отразиться на личных дарованиях человека и в том или ином случае могут из посредственности сделать полезного человека и хорошего работника, равно как и одаренного от природы человека исковеркать, опошлить и испортить. Еще в человеке весьма сильна власть наследственности, голос крови и предков. Тот же Бердяев, так горячо проповедовавший свой "персонализм," должен был признаться в своей автобиографии, что в его "я" есть много от "не-я," от семьи и от рода. Это все и есть генотип. В этом отношении интересна попытка таких анализов родового начала у Эмиля Золя в его "Ругон-Макарах."

Человек поэтому представляется, как запутанный узел, как некая сложная ткань, сотканная из многих и часто противоречивых данных, которые не позволяют делать упрощенные обобщения. Говорить о психологических или нравственных типах можно только с многими оговорками. Обычное деление на флегматиков и сангвиников слишком упрощено. Теперь чаще говорят о цикличности и о схизматичности (разрывности), термины которых происходят от греческого языка. Первое слово "цикл" означает по-гречески "круг," — (можно сравнить со спокойно текущей рекой), в котором подъемы и опускания настроений могут подчинены некому темпу; в нем радость и страдание не так резко чередуются. Во втором — душевные настроения подвержены резким "схизмам," разрывам. В характере таких людей господствуют подводные течения, водопады, не подчиненные ритму; в них бывают частые и неожиданные смены от тишины к буре.

Но как бы то ни было, все это не позволяет зачислять людей в ту или иную группу без принятия во внимание различных обстоятельств: данные темперамента, все условия фено-био-генотипа. Человек всегда остается подверженным разного рода неожиданностям, которые требуют его рассматривать скорее не как тип, совершенно законченный, а склонный к разным случайностям. Поэтому пастырь всегда должен быть готовым видеть в человеке возможность разных противоречий. Человек — это загадка, иероглиф, который требует внимательного наблюдения и не может быть так легко расшифрован.

В самом деле, какие только противоречия не заложены в каждой душе? Ревность и любовь, радость и отчаяние, вдохновение и апатия, стремление к творческому увековечению себя и призрак смерти, все стирающий и всему кладущий свой предел, жажда свободы и обаяние рабства. Разве так уж легко разобраться в том, чем обусловлено то или иное настроение, тот или иной поступок? Достаточно вспомнить облик царя Иоанна Грозного, — жестокого деспота и палача, с одной стороны, и богомольного, жаждущего смирения человека. В газетах писали, что парижский палач Дэйбнер был очень добрым человеком, много заботился об учащихся и давал деньги на их воспитание. В каждом человеке заложено то, что Клуг называет "гением" и "демоном." Под "гением" не следует понимать то, что мы обычно определяем, как гениальное, но то, что тянет человека вверх, к свету, к Богу, тогда как "демон" надо понимать в смысле духа, влекущего к низкому, злому, пошлому, темному. В каждом человеке есть какая-то смесь противоположных начал, какая-то "светотень." Или это уже угасающий дневной свет, предвозвестник чего-то ночного; или, наоборот, это утренняя звезда, предвозвещающая наступление нового дня. Все это еще не законченные качества добродетели или греха, но признаки чего-то затаенного, будь то надежда положительного созидательного, либо тревожный признак наступающего помрачения.