Православное Религиоведение: Ислам, Буддизм, Иудаизм

Святитель Николай Японский. В своем «Дневнике» св. Николай употребляет словосочетание «буддийские потемки»46, буддийских священнослужителей называет «врагами Православия», которые «не упускают везде и во всех случаях пользоваться обстоятельствами, чтоб тревожить православных и ослаблять православие, что им, однако, пока нигде не удается»47. В другом месте, говоря об одном из распоряжений японского правительства, святитель замечает, что «не лестно христианству быть поставленным наравне с буддизмом и синтоизмом»48, а также характеризует, что «буддизм есть ни что иное, как философия пантеизма»49.

Св. Николай пишет, что в буддизме много фантастического, но когда слушаешь проповедь монаха секты Монтосю «можно забыться и подумать, что слышишь христианского проповедника. Уж не от христиан ли заимствовано это учение?»50.

Отмечает он также и определенное действие промысла Божия через эту религию, указывая, что «три доселешние няньки японского народа, каждая воспитала в нем нечто доброе: синто — честность, буддизм — взаимную любовь, конфуцианизм — взаимное уважение»51.

При этом время этих религий и особенно буддизма, по его мнению, прошло; так, например, он отзывается об увиденном им в пути обнищавшем буддийском храме: «Император Микадо целый день отдыхал в этом храме, когда четыре раза путешествовал на север; теперь в этой комнате на столе — доска, надпись которой гласит, что это — место покоя Высочайшего; и перед всегда стоит жертвоприношение, состоящее из чашки воды. Но к чему служит эта лесть! Получил храм от императора тогда 1 000, о чем извещает крупнейшая надпись над самым входом в храм, — и будет; больше вероятно никаким угодничеством не вызовет к себе внимания, как и весь буддизм вообще. Падает он видимо, отслужил свою службу, — и пора в сторону»52.

В интервью японской газете он продолжает эту мысль, отвечая на вопрос журналиста:

— Но ныне оживляется буддизм. Как Вы на это смотрите?

— Как на всякую дутую речь. Буддизм умер в Японии; японцы переросли эту религию без Личного Бога; напрасно толкуют, что он — еще жив и пробуждается к энергетическому действованию; то — пустая хвастливость бонз53, которые сами не верят тому, что говорят54.

«Буддизм дошел в Японии до последних нелепостей, до диаметральных противоречий себе самому и легко опровергается на основании самых простых суждений здравого смысла. Японский народ в религиозном отношении можно разделить на четыре класса: верующих в бесчисленное множество будд и бодисатв и молящихся им без всякого разумного отчета, кроме единственного натолкованного бонзами побуждения — по смерти избежать ада — это старухи и старики из простонародья; очень слабо верующих, но не считающими себя обязанными молиться — это вся, далекая от смерти молодежь из простонародья; презирающих буддизм, но стоящих горою за Синто, хотя и не верующих — это все горячие патриоты из образованного класса… и не верующих ни во что — это образованный класс вообще»55.

Св. Николай касался действий будизма и в других странах; например, описывая восстание боксеров в Китае, он несколько иронично пишет, что «буддисты заслуживают слово поздравления. Они связали себя с животрепещущим делом и извлекли для своей религии из китайских компликаций весь капитал, какой только может быть извлечен. Один только вопрос они оставили нерешенным, а именно: были ли боксеры буддисты? Если да, то как буддизм избежит ответственности за их возмутительные жестокости?»56.

Известно святителю и о начинавшемся тогда буддийском прозелитизме среди западных народов: «Есть в Сан-Франциско и бонзы, проповедующие буддизм, и есть у них несколько обращенных в буддизм американцев; на Гавайских островах построены кумирни; бонзы там копируют христианских миссионеров — устраивают по воскресеньям свои богослужения и проповедь, занимаются благотворительностью»57.

Упоминается низкий моральный облик буддийского монашества в Японии; так, один богатый землевладелец говорил св. Николаю, что «возненавидел бонз, которые собирают деньги на религиозные нужды, а половину их пропивают в непотребных домах»58.

Святитель Николай Сербский пишет, что «индийское учение о вечности и бесконечности этого мира представляет собою мрак, вызывающий разве что плач и рыдания. Это основное заблуждение предопределило и все другие ужасные заблуждения индусов. Ведь если мир сей вечен и бесконечен, тогда нет места миру иному. Тогда и бессмертной душе из этого мира деваться некуда, кроме как переходить из тела в тело, и так без конца. Это заблуждение — камень преткновения для Будды, оно же — мать буддизма. Но ведь его-то даже современная наука разбивает утверждением, что вселенная ограничена и во времени, и в пространстве, т. е. что она когда-то возникла и когда-то перестанет существовать. Из этого рождается надежда, что лабиринт всего мира может иметь двери и окна в какой-то иной мир, в который бы души людские, расставшись с телами, отправлялись из этой мировой Сансары»59.