Православные христиане в СССР. Голоса свидетелей

И в учебный год после этого лета учительница моих сыновей сказала ребятам примерно так: «Попы служат молебен о дожде, только когда барометр покажет падение давления. Если давление не падает, молебна не служат». Андрюша тянет руку. «Что тебе?» – «А может барометр показать, что в Поповке дождь будет, а в Касимове не будет? Поповские молились о дожде – у них был дождь. В Касимове не молились – и дождя не было». Таким образом, мои дети провели миссионерскую работу в школе. Так изменились времена.

Протоиерей Владимир Правдолюбов. Проповедь в Неделю ваий. 2015 г. Никольский храм

Если сравнивать прошедшие времена с нынешними

Если сравнивать прошедшие времена с нынешними, то можно заметить следующее. Священники раньше были или воспитанниками старых духовных школ с их высоким уровнем образования, или простецами, рукоположенными по нужде, чтобы храм не оставался без службы. Молодежь была разнообразнее, чем сейчас: от готовых за Христа на муки и смерть – таких было мало – до ярых атеистов и борцов с «религиозным дурманом» – таких было еще меньше, и они постепенно сошли на нет. Все больше становилось растерянных, верящих, что «наука доказала, что Бога нет», и в то же время в момент нужды обращавшихся к Богу с молитвой. Дошло до того, что стали спрашивать: «Кому поставить свечку, чтобы сдать экзамен по научному атеизму?»

О праздниках и постах

О праздниках. Из-за скудости быта центр празднования перемещался на богослужение. Православные советского времени – особенно в начале его – отличались от современных большей воцерковленностью.

Посты соблюдались без уклонений, но и без современных неофитских излишеств. Практика была такой: почти во все постные дни вне поста, а также в Петровский и почти весь Рождественский посты, разрешалась рыба. Без постного масла и вина постились первые пять дней Первой и Крестопоклонной седмиц Великого поста, первые три дня Страстной седмицы и, конечно, особо строго в Великую Пятницу (вечером, хоть немного, но все-таки ели, чтобы не ослабеть к службам).

И в любое время года постились три дня перед причащением Святых Таин. Остальные дни Великого поста, предпразднство Рождества и Успенский пост – с постным маслом. Ну и рыба – на Благовещение, Вербное, Преображение. Конечно, нужда делала посты более строгими и трудными, но нарушить пост не приходило в голову не только семьям духовенства, но и рядовым верующим.

В светские праздники ходили по обязанности (а малыши – и с интересом) на демонстрации. На площадь к елке ходили дети с 7 января. Слушали новогодние поздравления главы государства.

Отношение к родителям и старшим было очень разнообразным. Ведь школа твердила детям: «Ваши родители – отсталые люди. Вы их должны воспитывать». Вот кое-кто и воспитывал. Но были и почтительные дети.

О старцах

Год я служил с отцом Иоанном (Крестьянкиным). Кроме того, Бог сподобил меня быть знакомым с двумя великими старцами. Первый – иеросхимонах Макарий (Еременко). Он после ссылки приехал в Касимов и поселился в утепленном сарайчике матушек Марии и Елены, с которыми познакомился в ссылке.

Его особенностью была какая-то атмосфера радости вокруг него. Стоило в церкви промелькнуть его седенькой головке, как сердце начинало прыгать от радости, словно на Пасху. Из-за интриг одного священника (не хочу называть его имя) отцу Макарию пришлось уехать в Рязань, где его приютил архиепископ Рязанский и Касимовский Николай (Чуфаровский).

У отца Макария была еще особенность – он не дерзал учить священнослужителей. Когда я бывал у него студентом, он вел душеспасительные беседы. Когда к нему приходил отец Анатолий (мой брат), старец вспоминал, как был полковым священником, как ему пришлось однажды ехать верхом на лошади, почему кагор называется кагором, и т. д. Отец Анатолий даже на это немного обижался.

И вот на отдание Пасхи я был рукоположен во диакона. Пришел к отцу Макарию – он меня угостил и стал вспоминать, как был полковым священником… его обычные темы для разговора со священнослужителями. Я про себя взмолился: «Мне завтра рукополагаться во священника – подготовил бы меня!»

Вскоре трапеза закончилась. Отец Макарий говорит: «Я отдохну, а тебе все равно некуда идти – посиди, почитай!» И дает мне разрозненные листки с поучением на тему: «Взирай на Иисуса!» (см. Евр. 12, 2). Я запомнил только один раздел. Взирай на Иисуса и не говори себе: «Что я могу?» Ты прав, ты ничего не можешь! Но Он-то, Он все может! И говори себе: «Все могу в укрепляющем меня Иисусе Христе» (Флп. 4, 13).

На другой день старец встретил меня, всплескивая ручками: «Радость-то, радость-то какая! “Заблудшее горохищное обрет овча, на рамо восприим, ко Отцу принесе и Своему хотению”!..»[7] Я понял это в двух смыслах. Первый – праздничный: Господь вознес на небо Свое человеческое естество и воссел одесную Отца. Второй относится ко мне: заблудился в горах современной жизни, а Господь нашел меня и привел к Отцу и к Себе.